— Русским языком вы владеете? Переводчик вам нужен?

— Зачем переводчик? Я умею по-русски, — сказал кустарь.

— Тогда скажите: где бусы?

— Какие бусы?! Никаких бус не знаю…

— Не знаете?!

— Клянусь, не видел и в руках не держал.

— Где бусы из ящика, сброшенного с машины под Зайцевом?! — настойчиво повторил я.

— Не знаю я никакого ящика! Здесь Бухара, а не Зайцево! — огрызнулся Сулейманходжаев, и в его глазах загорелись злобные огоньки.

— Что было в посылках, отправленных вами из Пролетарки и Новгорода?

— Никаких посылок я не отправлял!

— Нет, отправляли.

Я достал из портфеля два корешка от переводов и показал их Сулейманходжаеву:

— Вами заполнены? Не скажете правду — эксперты дадут заключение!

Кустарь искоса посмотрел на корешки и опустил глаза.

— Тугры гапир, Рашид. Говорите правду, — обратился я к нему, так как успел выучить несколько фраз по-узбекски. — Деться вам некуда.

Сулейманходжаев продолжал молчать.

— Выньте все из карманов! — потребовал я.

Кустарь, не торопясь, положил на стол бумажник, носовой платок, ключи, пачку сигарет, вывернув брючные карманы, стряхнул на пол застрявшую в швах табачную пыль.

— Проверьте, — попросил я оперативника.

Тот привычными движениями ощупал Сулейманходжаева. Обнаружив в пиджаке потайной карман, он вынул из него какую-то бирку и… три снизки бус.

— Тугры гапир, Рашид! — повторил я.

Сулейманходжаев, вертя в руках тюбетейку, упорно молчал.

— А что вы храните на вокзале? — спросил я, увидев на бирке тисненые цифры и надпись: «Камера хранения».

Кустарь в ответ не издал ни звука.

— Поедем, посмотрим, — предложил я оперативнику. — Доложите начальству, попросите машину.

Через час мы были у камеры хранения ближайшей к Бухаре железнодорожной станции Каган, и кладовщик, получив бирку, поставил перед нами увесистый чемодан.

— Ваш? — спросил я у Сулейманходжаева.

— Мой, — неохотно ответил тот.

— Где ключи?

— На связке…

Я откинул крышку чемодана. Блеск груды янтарных шариков на мгновение ослепил меня. Затем я пересчитал снизки. Их оказалось 85.

— Больше ни о чем спрашивать вас не буду, — сказал я Сулейманходжаеву. — Когда появится желание говорить, дайте знать.

В милиции, куда мы вернулись с чемоданом, Сулейманходжаев рассказал о краже, повторив слово в слово то, что я уже знал о ней от Геннадия Рябчикова. Добавил только, что цыгану Леньке он дал для продажи одну снизку бус, но покупателя на нее не нашлось, и она так у него и осталась. Пять снизок он продал уже в Бухаре, сам, а три, с которыми был задержан, намеревался продать…

Я получил у прокурора Бухары санкцию на арест Сулейманходжаева и этапирование его в Новгород и поздним вечером, захватив с собой весь изъятый янтарь, вылетел через Москву в Ленинград.

На работу я пришел около полудня, хорошо отоспавшись, позавтракав и приведя себя в полный порядок. Как всегда, в первую очередь ткнулся в кабинет начальника следственного отдела. Чижов сидел за письменным столом, зарывшись в бумаги. Когда я прикрыл за собой дверь, он поднял глаза и некоторое время недоуменно смотрел на меня.

— Здравствуй, — сказал, наконец, Чижов. — Кажется, ты не с пустыми руками.

— Вы не ошиблись, — ответил я и поставил чемодан на приставной стол.

Чижов приподнялся, потрогал его за ручку:

— Тяжелый… Неужели бусы? Сколько их там?

— Восемьдесят пять…

— Врешь! Не может быть…

Не торопясь, я достал ключ, открыл чемодан и взглянул на Чижова. Тот, как когда-то я сам, поначалу зажмурил глаза, потом приоткрыл их и изумленно уставился на груду янтаря.

— Красота-то какая! — воскликнул он— Сколько всего теперь изъято?

— Девяносто три снизки из ста. Еще одну заберем у жены Рябчикова.

— Как вел себя Сулейманходжаев?

— Признал все.

Чижов всплеснул руками:

— Ну знаешь! Видал я дела, но такого!

Он связался по селектору с прокурором:

— Вернулся из командировки Плетнев, привез…

— Янтарную комнату? — весело спросил прокурор.

— Не скажу, что комнату, но кладовую — это точно.

— Сейчас зайду, — прозвучало в динамике.

Прокурор пришел сразу. Он приблизился к чемодану и, завороженный мягким блеском янтарной россыпи, опустил в нее ладонь. Я наблюдал за ним, и мне казалось, что я тоже чувствую теплое и ласковое прикосновение этих маленьких солнц. Затем я доложил о результатах своей поездки.