Карман промок от крови насквозь.

– Мамочки, – шепотом сказала Лита, мельком глянув на свою истерзанную кисть.

– Отвернись, – сказал Лесник так же строго.

Она послушно отвернулась.

Лесник аккуратно взял руку в свои и поднес ближе к свету.

– Да, – выдохнул он. – Молодец… – и стал разматывать с себя шарф.

– Что там? – с ужасом спросила Лита.

Он, поддерживая ее кисть, попросил:

– Пальцами пошевели.

Пальцы вроде шевелились.

– Сейчас замотаем, дома посмотрим. Держи руку вот так. Выше подними. – Он туго забинтовал ей руку шарфом. – Идем.

Лита послушно сделала шаг – и поняла, что сейчас упадет. Перед глазами у нее засиял зелено-розовый салют. Лесник быстро подхватил ее, как будто знал, что она непременно начнет заваливаться. Она постояла с полминуты, прислонившись к нему, потом выдавила:

– Все, могу идти.

– Так, сейчас поймаем такси.

– Куда мы… – сознание снова начинало у Литы плыть.

– Ко мне домой.

– Там же тетя…

Он ничего не ответил. Взял ее под здоровую руку и повел куда-то. Лита шла как без ног. Они шли, и шли, и шли. Салют все сиял. Потом он поймал машину, можно было сесть, но Лите все равно было очень плохо.

***

Зайдя в теплую квартиру, она первым делом сползла по стеночке и села на пол.

Тетя еще не спала, но, к счастью, лежала в постели с выключенным светом и смотрела телевизор. Саша заглянул к ней, предварительно переведя Литу в свою комнату прямо

в обуви и куртке.

– Картошка на плите, – сказала тетя. – Вообще я хотела с тобой поговорить.

– Потом, – ответил Саша. – Что смотришь?

– Кино про любовь, – тетя повернулась к телевизору.

– Про любовь – это прекрасно… – Саша быстро вытащил теплое одеяло из шкафа. – Я

там по телефону разговариваю, извини, – сказал он. – И завтра не буди меня, мне на работу можно попозже, я отпросился.

Лита сидела на полу, положив голову на кровать и сжимая раненую руку. Ее почему-то так и тянуло на пол. Лесник постоял несколько секунд, глядя на нее, потом сел рядом и стал снимать с нее мокрые кроссовки.

– Нет, я сама, – испугалась Лита.

Он все же помог ей снять и кроссовки, и куртку, потом бодро сказал:

– Идем смотреть твою руку.

С трудом она доковыляла до ванны и села на край. Он принес какие-то пузырьки, вату и бинт. Взял ее замотанную в шарф руку. Посмотрел ей в лицо.

– Отвернись.

– Я постараюсь не орать. А то твоя тетя очень удивится. А если она, кстати, решит пойти

в туалет – а тут такое?

Туалет был совмещенный.

– Да, точно, – Лесник закрыл дверь на щеколду. – Придется сказать, что у меня понос.

Лита почти рассмеялась, потом закусила губу и приготовилась терпеть. Он что-то там делал с рукой, мыл, чем-то обрабатывал. Как будто каждый день имел дело с порезанными руками.

– Я думаю, – наконец сказал он, – что здесь без врача не обойтись. Надо зашивать.

– Что?! Нет, только не это.

– Хорошо, завтра решим.

Когда он бинтовал, Лита повернулась и смотрела, что он делает. Руки у него были очень красивые, с длинными сильными пальцами – это Лита заметила еще в первый день, когда они у него на работе пили чай.

– Вам бы хирургом быть, – сказала она.

Когда правая рука была забинтована, он взял левую, стал мыть с мылом под краном. С руки текла черная вода.

– Хорошо, что мне плохо, – сказала Лита, отворачиваясь от этого позора. – А то бы я умерла от стыда. Но сейчас мне все пофигу.

– Это хорошо. Есть хочешь?

– Нет. Голова дико болит.

– Чай?

– Да.

– Тебе нужно лечь. Я тебе принесу чай. И таблетку от головы.

– И куда же я лягу?

– Это ты не беспокойся. Я все равно сегодня не собирался спать – у меня колок завтра по физике.

– Ах да, колок. Кстати, а как же Леночка?

Он проводил ее в комнату, дал какие-то тренировочные штаны, шерстяные носки. Мягко попросил переодеться и вышел, захватив ее куртку.

Когда он вернулся, Лита сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и смотрела в одну точку.

Он положил ее куртку на батарею – оказывается, он постирал ту часть, где был окровавленный карман.

– Хорошо, что мне плохо, – снова сказала Лита. – А то мне было бы жутко стыдно.

– Вот чай. И градусник.

Лита взяла чашку в здоровую руку, градусник – в перебинтованную, и сидела так, не соображая, как одновременно что-то сделать с этими двумя предметами. Наконец она сказала:

– Я поеду домой.

Он взял у нее из рук чашку.

– Ты как царь со скипетром и державой. Градусник ставь.