Она достаёт и наливает воду в чашку, выпивает всё до последней капли до тех пор, пока горло не перестаёт гореть. Комната уже не так расплывается. Она полощет рот и доходит до спальни.

Открытый дверной проём — словно невидимый барьер. Лекса понимает, что не в состоянии пересечь порог. Она стоит в коридоре, опирается руками о стену и смотрит на тёмный силуэт в кровати. Она смотрит, не двигаясь, пока ноги не начинают болеть, Лекса снова чувствует себя нехорошо, она знает, что не может пройти в комнату. Она не может быть здесь, не может лечь в эту кровать, только не с Костией. Не тогда, когда её голова настолько тяжела и переполнена образами кого-то другого. Тело всё ещё помнит то, как поцелуй практически произошёл, щёки и челюсть всё ещё чувствуют жар пальцев Кларк. Солёные слёзы Кларк всё ещё на её ладонях, горло всё ещё крепко стиснуто. Она задыхается лишь от одного слова, которое Лекса никогда не могла произнести своей бывшей, она до сих пор не может сформировать его на своём языке: прощай.

Она не может быть здесь.

Коридор уже не настолько деформирован, пол и потолок держатся совершенно ровно. Лекса плетётся обратно, в сторону гостиной. Ноги под ней всё ещё дрожат, но остальная часть мира — уже перестала.

Опустившись на диван, Лекса тяжело вздохнула и положила руку на лицо, потирая глаза. Брюнетка чувствует, как под суставами размазывается макияж, но ей всё равно. Откинувшись, она пытается позволить сну забрать её и смыть с неё всю эту ночь, но ничего не выходит. Слишком сильный ритм отбивает её сердце, слишком много призраков преследует её в темноте, они звучат в ней эхом. Шепчут эхом в голове.

Мы облажались, Лекса.

Мы облажались, Лекса.

Мы облажались.

— Я не могу, — шепчет Лекса теням пустой комнаты, после чего встаёт с дивана и направляется к двери. Она надевает пальто, шарф, перчатки и шапку, а затем берёт ключи и выскакивает на холод.

***

В голове Кларк словно строительная площадка, когда она просыпается. Пилы шумят между ушами, молоток забивает гвоздь в её черепе. Кто-то, возможно, даже переворошил и по-новому перестроил её организм, потому что огни внезапно стали яркими, и они не перестают мелькать

— О, боже, нет, — простонала она, одной рукой закрывая глаза, а другой придерживаясь за живот. Тошнота распространяется под её пальцами, словно чума, и эта мука дополняется всеми инструментами в её голове. — Нет. Блядь.

Облизав губы и пробежав языком по зубам, Кларк испытывает горький букет из желчи и оставшегося виски. Это соединяется с напряжением в мышцах живота и в горле, и блондинка думает, что, возможно, заболела. Это только дополняет её страдания.

— Нет, — скулит она сама себе вновь. — Зачем?

Приглушённый звук позади заставляет Кларк вспрыгнуть настолько, что она ударяется о стену, рядом с которой стоит кровать. Она издаёт громкий вскрик от боли и удивления, и осматривается, не найдя ничего, кроме груды одеял и тёмных волос.

Глаза Кларк широко раскрыты, сердце на мгновение останавливается в панике, потому что последнее, что она помнит — это руки Лесы вокруг своей талии, когда они ушли из бара. Последнее, что она помнит — это боль в груди и высокую температуру между ног, когда они с Лексой чуть ли не сидели друг на друге в такси по пути к лофту.

Она ломает свою больную голову, пытаясь вспомнить, что было дальше, как она в итоге добралась до кровати, как это случилось, но ничего не всплывает. В голове нет ничего, кроме невыносимой от напряжения поездки на такси домой и духов Лексы, заполняющих всё пространство, словно опьяняющий головокружительный туман.

Пульс огромный, Кларк потирает глаза и быстро моргает, после чего обращает внимание на волосы. Через секунду она сосредотачивается и понимает, что эти волосы слишком тёмные, чтобы быть волосами Лексы и они слишком прямые. У Лексы вьющиеся волосы. Дикая тернистая чаща, которую только самая храбрая душа осмелится обуздать.

Кларк пытается не останавливается на волне разочарования, которая омывает весь её организм. Она старается не ненавидеть себя за ту часть себя, которая так отчаянно и эгоистично жаждала увидеть свою бывшую любовь в постели. Вина за своё желание выстраивается как колючая глыба внутри горла, и Кларк может увеличить её, добавив туда свою тошноту. Она прокрадывается рукой через одеяло и трясёт силуэт рядом с ней.

— Финн?

— Вторая попытка, алкаш, — прибывает сонный и оборванный ответ. Порыв облегчения разливается через клетки Кларк.

— О, спасибо, Господи, — Кларк быстро передвигается по постели и твёрдо обхватывает Рэйвен.

— Мне жарко из-за тебя, Кларк. Отвали.

— Я делаю буррито из Рэйвен, — спросонья бормочет Кларк, пряча своё лицо в волосах Рэйвен. Локоны до сих пор пахнут дымом из бара, но блондинке всё равно. Есть небольшой шанс почувствовать кокосовый шампунь Рэйвен, и этот родной запах утешает Кларк, и она ещё больше зарывается. — Буррито должно быть горячее.

— Я затолкаю буррито в твою задницу, если ты не отодвинешься от меня.