Пальцы Кларк сжали пальцы Лексы:

— Здесь так красиво.

Её волосы со свистом проносятся по траве, когда она поворачивает голову секунду спустя и улыбается, голубые глаза яркие при свете лунной ночи, и Лекса вдруг почувствовала, как всё, каждый разлом, каждая кочка в этом путешествии, каждая ночь, которую она потратила на тоскавание по семье, каждый раз, когда она шептала себе не сдаваться, никогда не сдаваться, всё это вело её сюда. Сюда. К Кларк.

Она чувствует тяжесть и невесомость — всё сразу, заземление и плавучесть одновременно.

Облизнув губы, Лекса открывает рот, чтобы согласиться, но то, что она произнесла — было неожиданностью для них обеих:

— Я люблю тебя, Кларк.

Это лишь шёпот, почти несуществующий пар тумана, но губы Кларк широко растягиваются в улыбке, настолько широко, что Лекса чувствует её даже в своих костях. Они развиваются вместе, не прерываясь. Поднимаются от земли, как влажная трава. Тянутся к звёздам, как их тихое дыхание.

— Ты знаешь, я люблю тебя, — шепчет Лекса, сжимая пальцы Кларк, — ведь так?

— Знаю.

***

— Лекса?

Лекса моргает, выходя из транса и смотря в сторону дверного проёма. Первая мысль, проискрившаяся в её разуме — это то, что Костиа вернулась, но эта мысль быстро покинула её, когда Лекса покачала головой и протёрла глаза. Она знает этот голос. Она пытается заставить себя двигаться, заставить распутаться из этого шара, в который она превратилась на диване, но она не может привести к работе свои конечности или вернуть мозг к нормальной работе.

— Дверь была открыта, так что я вошла.

Лекса смахнула волосы с лица, пряди всё ещё влажные из-за шторма. Обвернув ещё плотнее одеяло вокруг себя, она тихо вздохнула и обратила свой взор обратно к меняющимся огням Рождественского дерева.

— Я здесь, — говорит она, зная, что слова не достаточно громки.

В глазах всё расплывается из-за новых слёз, когда она слышит приближающиеся шаги позади, а затем на диван садятся рядом с ней и обнимают за плечи.

— О, дорогая, — говорит Эбби, прижимая её ближе, и Лекса позволяет обнять себя.

Она ложится на грудь Эбби и вздыхает, заставляя слёзы снизойти с её ресниц. Они капают вниз, по щекам и подбородку, и Лекса не может заставить себя смахнуть их.

— Костиа ушла, — сказала она секунду спустя, слова уткнулись в её одеяло и свитер Эбби. Она повернула голову, длинно и тяжело вздохнув. Голос хрипит сквозь губы, когда она продолжает напряжённо и тихо. — Она собрала свои вещи, что-то из своих воспоминаний. Я пыталась звонить. Снова и снова. Я пыталась, но она не…

Она остановилась, когда губы задрожали, когда голос грозил подвести её, и она прижала сильнее ладонь к мокрым глазам. Секунду спустя она вздыхает, прокашливается и пытается снова:

— Она не вернётся.

Рука Эбби вырисовывает круги на одеяле по спине Лексы, и девушка закрывает глаза на тёплые, успокаивающие манипуляции.

— Ты хочешь, чтобы она вернулась?

Лекса поднимает голову и смотрит на Эбби:

— Я хочу сделать всё правильно, — сказала она, вытирая щёки. — Поэтому я и вернулась сюда. Поэтому мне нужно увидеть её. Мне нужно сделать всё правильно.

Кивнув, Эбби убрала выпавший локон Лексы за ухо и спросила:

— Как ты хочешь сделать это?

— О чём ты?

— О том, что ты хочешь сказать ей? — выражение лица Эбби мягкое, понимающие, голос остаётся мягким. — Что именно ты хотела сделать, вернувшись сюда и желая сделать всё правильно?

Лекса ещё сильнее впилась взглядом в Эбби, губы начали шевелиться, после чего она успевает сформулировать свои мысли и сказать:

— Извиниться, — выпаливает она. — Я хотела извиниться.

— Хорошо, — сказала Эбби. — Что ещё?

Сильнее вжимаясь в диван, Лекса сильнее подтянула одеяло на плечах и перевела взгляд на Рождественскую ёлку:

— Я хотела объяснить, — сказала она. — Я хотела сказать ей всё, рассказать ей, что она была права. Она была права обо всём этом: обо мне, о том, что я чувствую, что я всегда чувствовала.

— Что ты чувствуешь к ней? — спросила Эбби, и Лекса помотала головой.

— К Кларк.

— Оу.

— Ага, — тело Лексы оседает, плечи опадают, позвоночник горбится, она опускает подбородок к груди. Её подбородок трётся об одеяло, пока она медленно качает головой взад-вперёд, в желудке — смесь чувства вины и разочарования в себе, которые слишком долго росли и назревали в ней.