Сесть в такси и умчаться в посольство мы не могли, поскольку, как было сказано, не имели ни песо. А день между тем разгорался, близкий экватор припекал. Надежды увидеть представителя таяли с каждым получасом. А их уже скопилось несколько.

Ну ладно, сколько можно... Сначала я попытался на немецком поговорить с полицейским. Он уставился на меня, не постигая звуков чужой речи, помотал головой и ушел, окончательно, видимо, решив, что мы его стране не опасны.

– Постойте с вещами, - попросил я Шухрата далее, - пойду звонить в посольство.

Я вернулся в здание аэропорта, бесконечного, как степь, с уходящим в перспективу рядом открытых взору, но отгороженных друг от друга офисов всех авиакомпаний мира. Кроме "Аэрофлота", как оказалось. Его отсутствие я установил, когда добрел до конца и повернул обратно. В каждом гроте-офисе за полированными стойками обитали миловидные девушки разного цвета кожи, в разных униформах, но с одинаковым выражением готовности услужить, написанном на симпатичных мордочках. Почему-то я сломался на японках и подался к ним.

Перед сидевшей в центре, видимо, главной, я покрутил пальцем в воздухе, как бы вращая телефонный диск, тут же как бы прижал к уху несуществующую трубку и взмолился:

– Фонэ, фонэ! Совьетико амбассадор, нумер фонэ! Ищу, мол, телефон советского посольства.

Она поняла!

Она хлопнула на стойку толстенный фолиант, в котором мельчайшим шрифтом были обозначены все телефоны третьего в мире мегаполиса.

Далее, ведомый непостижимым эзотерическим наитием, умноженным отчаянием, я переломил том на середине, поводил пальцем по первым буквам и очень скоро обнаружил искомое.

Японка подумала, что от меня отделалась. Но, как говорят в России, не тут-то было. Я стал показывать ей за спину, где разглядел в углу телефонный аппарат.

И опять она поняла! И жестом попросила обернуться. Обернулся. И увидел стену, увешанную телефонами-автоматами. Ну что ты поделаешь с непонятливой уроженкой острова Хоккайдо или, может быть, Хонсю.

– Мани-мани но! Денег нет!
– сообщил я, позаимствовав лексику из песенки Лайзы Минелли в замечательном фильме "Кабаре". Ни одной мани нет у руководителя советской делегации, чтобы по случаю ЧП позвонить в советское посольство! Выручи, ласточка, прости нам Итуруп и Шикотан, тебе зачтется...

Она скривила губки и позволила.

После первого же набора мужественный русский голос произнес "Советское посольство слушает".

Слушает! Я представился, сообщил, что со мной народный артист, объяснил, зачем приехали, но - представитель "Совэкспортфильма" не встретил.

Ответ был такой:

– Так все же на озере, уик-энд. Сейчас никого не найдешь. Воскресенье!

– Нам что - до понедельника стоять?!

Через час в конце площади появилась, направляясь к нам, вальяжная фигура советского человека, постоянно живущего за границей. Это совершенно определенный тип фигур. На таком все, вплоть до трусов, иностранное, но почему-то за версту чувствуешь, что все-таки он наш. Но, конечно, живущий за границей. Именно такой представитель подошел и, по-иностранному не волнуясь, доложил, что поскольку телекса из Госкино о нашем приезде не получал, то и не знал ничего. Слава Богу, что не поехал с семьей на озеро, дома был, повезло.

Клясть через два континента и целый океан растяп из отдела внешних сношений было так же бессмысленно, как пилить опилки. Повезло так повезло, куда, наконец, едем?

Кемпинг - теперь мексиканский, - в который он нас доставил на своем "Мерседесе", естественно, оказался на окраине. Он представлял собою поставленные в форме каре три низеньких чистеньких барака под черепичными крышами, поделенных на крошечные номера. Двери комнат открывались сразу во внутренний дворик, где кустилась тропическая растительность, а в ней жили огромные попугаи в перламутровых перьях всех цветов радуги.

Мы стиснулись в номере Шухрата, куда я принес поллитру из своих запасов, а он, наконец, принялся вскрывать свой багаж. Ну и...

Сначала он извлек, одну за другой, десятка полтора фарфоровых пиал. Потом появился фарфоровый чайник размером с футбольный мяч, потом другой чайник, поменьше, заварной.

– Сувениры? Дарить?

– Зачем? Будем пить чай, зеленый, тут у меня полно. Я без чая никуда, - объяснил Шухрат, обретший вид щедрого восточного хозяина.

Еще он вынул мешок с ядрами грецких орехов, мешок с изюмом и мешок с розовой и нежной, как детская распашонка, курагой. Финальным аккордом появилась связка полуметровых палок жесткой и почти черной колбасы.

– Конская!
– гордо сообщил хозяин.

Три мужика из великого и могучего при наличии поллитры и легкой закуски всегда найдут о чем поговорить даже в Мексике. Мы и говорили. Среди прочего, в ответ на брезгливые подозрения представителя "Совэкспортфильма" Шухрат ярко воспел достоинства колбасы конской, среди которых, между прочим, при тщательном разжевывании и приеме внутрь - несказанное стимулирование сугубо мужских качеств. Представитель "Совэкспортфильма" сразу подобрел к заморскому для себя кушанью и стал пробовать, перестав отвлекаться на болтовню.