Однако, после выхода в свет второго издания книги прошло двенадцать лет, а после первого - и вообще тридцать. Бежит время...

Жизнь продолжается. Скверным анекдотом выглядит сегодня цензурный запрет на показ в пьесе об уходе Толстого его дочери Александры Львовны (выше об этом рассказано), да что дочери - самого-то отца было запрещено выводить в телевизионном фильме. Как ни печальны подобные истории, но это печали нашей с вами истории. Никуда не денешься. Остается порадоваться, что те времена позади.

Когда в штаб-квартире ЮНЕСКО довелось представлять советские фильмы, снятые по Толстому, а к тому времени уже были и "Война и мир" С.Бондарчука, и "Анна Каренина" А.Зархи, и "Воскресение" М.Швейцера, и мой полнометражный документальный фильм "Лев Толстой - наш современник", и много, что еще было, тогда по особенному въяве представилась мне картина уже проделанной огромной кинематографической работы по освоению литературного наследия Толстого. Но тогда, в 1978 году, в год 150 со дня рождения Льва Толстого, и в голову не могло придти, что ход истории, перемены в Советском Союзе отведут сделанному только роль начала, только первого приступа к освоению массива толстовской художественности и философии в их преломлении для сцены и экрана..

Так вот, про 100-летие со дня смерти... Как отметили, на чем заострили память?

Приведу грустные слова известного телеведущего, праправнука классика Петра Толстого из его интервью "Известиям" (15 ноября 2010 года): "Понимаете, Льву Николаевичу все равно, как будет отмечаться 100-летие его смерти. Это важно для людей, которые живут сегодня. Но если сегодняшним людям это не важно, это жалко... Постсоветского осмысления нет никакого по той простой причине, что современное общество даже отчасти не готово говорить на этом языке. Это общество думает о том, как купить автомобиль в кредит, обновить холодильник и съездить в выходные в мегамолл. А задуматься о каких-то философских идеях Толстого - и в мыслях нет Хорошо бы начать приближаться к Толстому не с философии, а с литературы, "Войну и мир" перечитать..."

Круглая дата не расщедрилась на впечатления. Да и те были не однозначны. Отсмотрели документальный сериал по телеканалу "Культура" "В поисках Толстого", с удовольствием открыли свежую стилем, цепкую наблюдениями книгу Павла Басинского "Лев Толстой: бегство из рая", развели руками, получив в прокат голливудскую ленту "Последнее воскресение". Практически, это - всё...

Тем не менее, для занимающихся Толстым и всех других, кто просто его любит, сейчас - другая ситуация: открылись многие архивы, опубликовано, никогда не публиковавшееся. Не только зеркалом русской революции, выясняется, был Лев Толстой, был он несравненно крупнее и значительнее сухих политических пониманий.

Так позавидуем тем, кто сегодня только отправляется в плавание по открывшемуся безграничному океану - Лев Толстой. А нам, побывавшим на его ветрах раньше, остается пожелать счастливого пути новым корабелам.

IV. ЗА ПОРОГОМ - КИНО

Пришли и дали

Мое хождение не за три моря, а на добрых (да и недобрых тоже) три с лишком десятилетия в мир кино, начиналось почти как авантюра. Потом же - исподволь, незаметно, постепенно - все обернулось таким серьезом, что, как целым остался, - даже и не знаю...

А "виноват" был Евгений Данилович Сурков. О нем уже вспоминалось в "толстовской части" книги, здесь - о начале общения...

Прихожу как-то в редакцию (была осень 1969 года, я заведовал отделом литературы и искусства в газете "Труд"), говорят: звонил Евгений Сурков, просил перезвонить, оставил телефон.

"Вот еще! На хрен он мне нужен!"

Сурков в идеологических сферах был большой шишкой. Раза два или три слышал его выступления - громоподобные, истеричные, возглашавшие истовую верность принципам партийного руководства. Меня, если честно, они коробили прямолинейностью, этакой ангажированной бесстыжестью, хотя по ораторству как таковому то был высший пилотаж. Но было все как-то "с перебором", очень уж "слишком". Сам себе я казался настроенным более либерально.

"Нет, не буду звонить! Мы не знакомы, что ему надо? Хочет, небось, статью предложить. Обойдемся...". И не отзвонил.

Сурков снова позвонил, не застал, позвонил в третий раз, и мы, наконец, поговорили. Я услышал:

– Не пойдете ли ко мне заместителем в журнал "Искусство кино"?

– А вы, Евгений Данилович, извините, там кто?

– Я там с недавних пор главный редактор, вам предлагаю стать заместителем главного редактора, членом редколлегии... Может быть встретимся, поговорим?.. Могу подъехать в центр...

Мы встретились и стали прогуливаться по Тверской между Пушкинской площадью и Триумфальной, бывшей Маяковского. Через дорогу возвышалось давно ставшее мне родным здание "Труда", приметно отделанное майоликой, потом оно перешло в распоряжение "Известий". "Видят ли меня оттуда, созревающего для измены?" - думал, прохаживаясь на пару с приземистым седым человеком с неестественно белым лицом.

В газете оказался вскоре после окончания университета. Литсотрудником побродил по нескольким отделам, что заняло года три-четыре, "был замечен", как сказали бы в старину, повышен до замзава в отделе литературы и искусства, а через полгода назначен в заведующие. Пять лет заведовал. О степени симпатии ко мне говорило хотя бы то, что недавно главный редактор брал меня с собой в Финляндию, где мы вдвоем отлично провели время. Чего еще желать молодому журналисту? Пишет, много печатается, уже есть имя. В театрах идут пьесы. Поданы документы для вступления в Союз писателей. И здоровье в порядке: только что в Петровском парке пробежал без остановки 30 километров за 2 часа 29 мин 27 сек.
– для интеллигентного человека не плохо. Известный театральный критик Саша Свободин тогда говорил: "Даль бегает, как лошадь, пьет, как лошадь, и работает, как лошадь".