Он удивился, потому что ждал обратного. Ведь в карьерном смысле он со мной обошелся вполне жестко: понизил в зарплате, вывел из состава коллегии комитета, то есть я лишился продуктового спецраспределителя, закрытых ателье, поликлиники. Теперь я не сидел на коллегиях между Бондарчуком и Симоновым, а тактично помещался среди приглашенной публики.

Но эти утраты меркли перед тем, что я приобрел. На новую должность не распространялось табу, наложенное Ермашом, когда он позвал меня в Госкино: не писать сценариев.

Его просьбу я выполнил со стопроцентной добросовестностью. Никто не мог упрекнуть, что я, используя служебное положение, втюривал студиям свои сочинения. Какими бы гениальными они ни оказались, киношники все равно считали бы, что они - говно, в отличие от их собственных, которые Орлов смеет критиковать, а то и отвергать. С подачи Ермаша я их такого удовольствия лишил.

Алексей Герман в одном интервью брюзгливо заметил, что Даль Орлов только тем и занимался, что пристраивал свои сценарии. Не могу не уточнить для мэтра: работая главным редактором Госкино СССР, я не мог пристраивать свои сценарии, потому что в тот период ни одного не написал. Был в запрете.

Теперь карантин закончился. Журнальная должность позволяла выступать в любом жанре, даже в сценарном. То, ради чего я оставил "Труд", где меня любили, и ввергся в настороженную завистью и многими интригами кинематографическую сферу, близилось к осуществлению. А без спецпайка, без "авоськи", как его называли в народе, вполне можно было обойтись.

Но судьба преподнесла мне еще один подарок, щедро сбросила его с плеча, как Пугачев свою шубу Петруше Гриневу. Почти на семь лет в мою жизнь вошла телевизионная "Кинопанорама".

За все годы работы в Госкино мне ни разу не удалось выбраться на какой-нибудь наш кинофестиваль. О Московском международном не говорю - тут никуда ехать не надо, а вот на Ташкентский или любой всесоюзный, которые проводились в республиканских столицах по очереди, - надо было отлучаться с основной работы. Но я, захваченный текучкой и "чувством ответственности за порученное дело", не решался хотя бы на неделю-полторы покинуть Гнездниковский.

Теперь же, в кинематографическом журнале, именно фестивали оказывались обязательной частью служебных забот. Присутствовать на них стало обязанностью.

В конце весны 1980 года очередной Всесоюзный кинофестиваль проходил в Душанбе - столице Таджикистана. Там и оказываюсь. Жара, обильные столы во дворах под раскидистыми древесными кронами, спасающими от солнца, многочасовые просмотры, пресс-бар, то есть ночное кафе для журналистов и для всех, кто прорвется. Здесь даже потанцевать можно под громогласную музыку, что и проделывали мы с ловкой Любой Виролайнен. С другими не хотелось, а с нею наоборот и получалось зажигательно. Вот как теперь могу жить - свобода!

Однажды за столик, когда переводил дыхание после очередного хореографического этюда, подсел, вежливо спросив разрешения, незнакомец.

– Тимур Зульфикаров, - представился он, - вы, наверное, читали мои сценарии...

– Ну, как же!...

(Справка из сегодня. Тимур Зульфикаров - классик таджикской и русской восточно-ориентальной прозы, крупное литературное имя).

– Пока вы были там, - он показал пальцем в потолок, - не решался спросить...Вы ведь в 53-м году выиграли в Киеве первенство СССР в тройном прыжке, по юношам?..

– Было дело. Сантиметра до всесоюзного рекорда не хватило. А почему спрашиваете?

– Вы там были первым, а я, - он хохотнул, - последним. Выступал за Таджикистан. Помню, стоял в секторе, смотрел и удивлялся: надо же, как люди могут прыгать!

Надо ли говорить, что мы с Тимуром расстались не сразу, благо, бар работал до утра.

А еще вечерами собирались в номере у Юры Черепанова, он представлял славную газету "Известия". Разваливались в креслах, поперек кроватей, актрисы, актеры, пили зеленый чай, большим любителем которого был Юра, и слушали байки Всеволода Васильевича Санаева. Травильщик он был несравненный: кладезь сюжетов про старых мхатовцев. Он там начинал и многих еще застал. Хохотали до рассвета.

С Юры Черепанова все и началось. В гостиничном фойе, всегда переполненном разгоряченной фестивальной публикой, он спросил: "С Ксенией Марининой знаком? С "Кинопанорамой"?

– С "Кинопанорамой" - да, с Марининой нет.

– Вон она. Пойдем познакомлю.

– Ксюша, привет! Познакомься! Этот человек - главный редактор "Советского экрана". Даль Орлов ...

Ксюше, как он ее назвал, было под шестьдесят. Женщина была очень крепка телом, талия отсутствовала, молодые глаза сверкали, а по ее лицу и общему уверенному самочувствованию можно было решить, что, скорее всего именно она хозяйка кипящего вокруг разноязыкого людского клокотания.