В той бумаге я писал, что аудитория каждого выпуска "Кинопанорамы" во много крат превышает аудиторию любого спектакля и фильма. Отсюда ответственность. И давайте, сравним: полнометражный научно-популярный фильм по существовавшим тогда нормативам продолжался максимум пятьдесят минут. "Кинопанорама" длилась не менее полутора часов - почти в два раза дольше. Чтобы сделать "Кинопанораму", надо - как и для фильма - написать сценарий, выбрать натуру, оборудовать павильон, снять синхронные интервью, подобрать нужную хронику и фрагменты из художественных фильмов. Для репортажей со съемочных площадок необходимы были выезды на места этих кинособытий, требовались экспедиции для подготовки и других сюжетов (как иначе расскажешь о кино- и телефестивалях?). А когда материал собран и отснят, его надо смонтировать и уложить соответствующую музыку, озвучить ленту текстом из-за кадра.

Все то же самое, что и в работе над фильмом. С той только разницей, что на производство фильма полагался год, а на выпуск одной "Кинопанорамы" полтора-два месяца. Единственное, что не шло ни в какое сравнение с производством фильма, так это оплата тех же самых усилий. Сценарист фильма получал не менее 4 тысяч рублей, а весь гонорарный фонд одного выпуска "Кинопанорамы" ограничивался 500 рублями. На всех участников процесса. Из чего следует, что сотворяли журнал - энтузиасты.

Чтобы хотя бы одну страницу "Кинопанорамы" посвятить режиссеру или актеру или рассказать о профессии (каскадера, художника, композитора, оператора) надо, понятно, отсмотреть два-три-четыре десятка фильмов, чтобы вычленить из них необходимые фрагменты, потом их осмысленно смонтировать. Надо подготовить и снять беседу-встречу с героем сюжета, а это может произойти и в телепавильоне, и на киностудии, и в мастерской, и у него дома. Беседа продолжится минут сорок, а то и целый час, а сюжет (весь, с фрагментами) займет в эфире минут пятнадцать. Значит, опять необходимо тонкое монтирование, чтобы не поглупел разговор от монтажа, но при этом обязательно сохранился бы импровизационный его характер. Ведь "исполнители ролей" отнюдь не заучивали заранее подготовленный текст. Он складывался по законам живой беседы. Для телепередачи это принципиально.

На встречах со зрителями меня иногда спрашивали: а вы с Рязановым заранее учите текст или, может быть, вы его читаете? Ответ давался короткий: не учим и не читаем - сами говорим. Ведь способность самому высказывать собственные мысли и ведущим программ бывает свойственна.

Но не так-то часто бывает, что говоришь о том, с чем подробно был знаком раньше. Тогда надо готовиться. И фильм посмотреть заранее, и в книжках порыться, и вникнуть в материалы, подобранные тебе редактором, и специалистов порасспросить. Без этого импровизация перед телекамерой не состоится. Текстов своих предварительно я не записывал, а вот проговорить их дома для самого себя перед поездкой в Останкино никогда не ленился. Так, в частности, готовился к своим коротким монологам, к так называемым "подводкам" - есть на телевидении такой рабочий термин.

Иначе готовился к беседам. Обдумывал и загодя формулировал круг своих вопросов, даже мог записать. Но в ходе разговора в бумажку и не заглядывал. Нередко получалось так, что вопросы подготовишь одни, а беседа потечет совсем по другому руслу. И хорошо. В разговоре появлялась собственная логика.

Иногда перед записью интервьюируемые интересовались, о чем их будут спрашивать. Отвечал уклончиво, старался прямых ответов избегать. Если вопрос прозвучит неожиданно, то и ответ на него поступит естественный, человек задумается, подыщет слова, скажет и, может быть, поправит сам себя - не так ли и в жизни мы разговариваем? В результате на экране будут живые люди, а не участники спектакля.

Многое, о чем зрители и не догадывались, оставалось за кадром. Но на конечный результат, на качество передачи и это влияло. Ну, скажем, как встречать тех, кто пришел в гости к передаче? Они приходят, всегда волнуясь, празднично одетые - ведь предстоит показаться миллионам людей сразу. Значит, добрым словом, шуткой надо снять напряжение, дать человеку почувствовать себя более или менее комфортно.

Всегда помнились переживания, через которые сам прошел, когда был начинающим. Нечто подобное, думалось мне, испытывают и твои гости, особенно не имеющие опыта выступлений перед телекамерой, - их надо понять.

И я - понимал. А они понимали, что я их понимаю, - возникало доверие. Страхи улетучивались. Можно включать камеру.

Может быть, в своих симпатиях к каждому гостю я, что называется, несколько перебирал, особенно поначалу. В своем деле они мастера, думалось мне, поэтому и здесь надо им помочь раскрыться в лучших своих качествах. И слишком старался. Не сразу пришло состояние вдумчивого покоя в общении со звездами, умение достойно соразмышлять, когда уместными оказываются и во время вспомнившаяся цитата, и шутка, и ловкая игра слов.

Конечно, мне в жизни повезло. Разве не замечательно было встретиться и поговорить с Вячеславом Тихоновым, Евгением Матвеевым, Сергеем Герасимовым, Сергеем Бондарчуком, Иннокентием Смоктуновским, Станиславом Ростоцким, Наталией Гундаревой, Григорием Чухраем, Валентином Черныхом, Станиславом Говорухиным, Игорем Таланкиным... А встречи с теми, кто тогда был молодым, только начинал - сколько среди них, сейчас хорошо известных, оказывалось талантов, личностей глубоких и своеобразных!..

Помню, как смущалась перед записью нашего с ней разговора молоденькая София Ротару Она тогда снималась в фильме Александра Стефановича "Душа", так что приглашение в "Кинопанораму было объяснимо. Это была моя инициатива. Ротару мне нравилась. И как певица, и как просто красивая женщина. Она была несомненной звездой, но сколько неожиданного обаяния, человечности, "антизвездности" открывалось в том ее смущении! "Как вас лучше называть?" - спросил перед записью. "Можно Софа". Назвать ее Софой я так и не решился. Рядом был муж - Анатолий Евдокименко. В паузах между записями вокальных номеров он повторял, руководя женой: "Не морщи лоб!"

На телевидение они прибыли "своим ходом". Когда поздно ночью съемки закончились, предложил подвезти. Расстались у гостиницы "Москва". Когда фильм был закончен, в редакции появился Стефанович. Попросил его передать привет Ротару, если она помнит. Позже он появился снова, сказал, что она все помнит и просила передать свой новый спаренный диск, на обложке которого сделала теплую надпись.

А как тщательно, серьезно готовилась к беседе Нонна Мордюкова, какими чудесными собеседниками оказались Валерий Золотухин, Ия Савина, Лев Дуров!..