На нашем пути по корейской земле то и дело обнаруживались следы пребывания Солнца нации. Например, в оперном театре, где давали новую оперу "Дочь, преданная партии". Перед началом перед занавесом появилась торжественная кореянка, платье - в пол, и сообщила, что Вождь нации, прослушав эту оперу, сделал 24 замечания. Она раскрыла красную папку и все замечания перечислила.

Люди на сцене пели замечательно, хор, он же - массовка, был великолепен. И это, кроме шуток. Картина ловко сменяла картину. Справа и слева от зеркала сцены были повешены экраны, на которые выводился текст - по принципу караоке. Так что содержание было доступно даже глухим: по сюжету юная медсестра вытащила на себе с поля боя трех партизан. Как истинную патриотку ее принимают в ряды Трудовой партии Кореи. Приняли. Но едва закончилось партсобрание, как налетели вражеские самолеты и стали бомбить. Медсестра тяжело ранена и вот-вот умрет. Она произносит предсмертный монолог о любви к Родине и Вождю, а на последних словах показывает товарищам на нагрудный карман своей гимнастерки, поясняя с последним вздохом: "Здесь партийные взносы..."

Сильное впечатление оставило посещение киностудии. При входе на стене висела красивая бронзовая доска с текстом, выложенным бронзовыми буквами: здесь "руководил на месте" Великий вождь и сделал столько-то, - не помню сейчас сколько, - замечаний. Все замечания были перечислены.

Актеры и актрисы, числом 120, не просто числились в штате студии, а жили здесь постоянно, не смея отлучаться. Идут съемки, всем надо быть под рукой. Но им были доступны радости. Большой пруд в центре территории - выкопан их руками, на досуге можно покататься в лодке, половить рыбу. Фруктовый сад, цветы вокруг - всё они.

Носясь в черных "Мерседесах" от одного запланированного к показу объекта к другому, мы только из окон могли выхватывать картинки местной жизни. Детей носят, как рюкзачки, за спиной. В окнах жилых домов нет занавесок. Занавески нарисованы белой краской на стеклах. Один из сопровождающих рассказывал, что для семьи, где пять детей, полагается отдельная комната, если десять - то дают вторую. Не знаю, как сейчас, но тогда северные корейцы работали полную неделю - без выходных.

При этом армия у них, оказывается, насчитывала 700 тысяч человек при 16-миллионном населении, а по выплавке стали Северная Корея в тот год была равна Советскому Союзу перед войной с Германией.

Однажды мы все-таки настояли, чтобы "Мерседес" остановили и дали нам пройтись пешком. Улица выглядела пустынной, понятно: люди на работе. Обнаружили нечто вроде гастронома с нарисованными на стеклах продуктами, так и у нас бывало во времена оны.

Длинная очередь у прилавка, как только мы обнаружились, мгновенно куда-то исчезла, оставляя в момент испарения память об одинаково испуганных лицах. Видимо, им не только общаться с иностранцами было нельзя, а даже на них смотреть.

А зачем они стояли? Подошли к прилавку - галеты.

По немыслимой красоты горным местам нас провезли через Корею с востока на запад: из Пхеньяна в Вонсан. Там, на пляже, памятуя, что мне как художнику пера, а также инженеру человеческих душ надо познавать жизнь во всех проявлениях, подступил с расспросами к нашему сопровождающему, мускулистому и коротконогому Киму:

– Ким, а у вас супружеские измены бывают?

– У нас этого не бывает, - последовал мрачный ответ.

– Ну, как же так, Ким? Жизнь есть жизнь, люди всегда люди! Надоели друг другу, кто-то изменил, решили развестись...

– У нас есть партия, - было видно, что разговор Киму неприятен. Но я не унимался:

– Да какая партия может заставить людей жить вместе, если они не хотят!..

Ответ Кима оказался исчерпывающим:

– Тогда есть рудники.

Накануне отъезда все делегации соцстран, приехавшие на закупку, собрались, чтобы сообщить о своем выборе корейским товарищам: эти, мол, фильмы у вас берем для проката, эти не берем. Но корейцам хотелось понять - почему, какие у нас аргументы? Понятно, что если ленту мы у них взяли, то можно особенно не распространяться, и так ясно, а если нет - тут надо объяснить и при этом не обидеть.

– От нас выступите вы, - сказал мне узбекский академик, хотя полагалось бы ему как руководителю.
– Вы - критик, - коротко отвел он возражения.

Я и выступил. Говорил долго, чтобы не обидеть хозяев краткостью, был щедр лексически и, хотя несколько витиеват, абсолютно ясен в одобрениях и тактичен, но безусловно неотвратим в отрицаниях.

Присутствующие делегации приветствовали окончание моей речи бурными аплодисментами. А когда я вернулся на место, наш узбекский руководитель с чувством пожал мне руку и одобрительно произнес:

– Даже маленькую рыбку должен резать большой мясник!...

Переполненный впечатлениями от Северной Кореи, я поневоле сделал вывод: а у нас-то дома - не так и плохо! Могло быть хуже... И другое понял: в кино - не пропаду.

Шел 1972 год. У каждого в жизни выпадают особо удачные, звездные года, у меня был именно этот. Родилась дочь Ольга, прошла цензуру "Ясная Поляна", появился театр, который принял ее к постановке и приступил к репетициям. Наконец, - и об этом подробно расскажу дальше - поступит предложение перейти на работу, о возможной причастности к которой я бы и помыслить не мог.