– Делай что хочешь, а я буду готовиться к аресту, - он заметался в поисках ножниц и бритвы, - Когда повяжут, пусть помучаются с опознанием.

– Вот так просто?
– поразилась Алекс.
– Ты сразу сдашься?

Кэп понял её настрой и поспешил рявкнуть:

– Даже не думай брать АК и отстреливаться! Нас потопят одним орудийным залпом. Это тебе не монегаски!

Алекс только скорбно глядела, как капитан кромсал ножницами густую черную бороду, гордость любого морского волка.

– Затупятся же, - жалобно процедила она.

Но Кэп её не слушал.

Нужно было срочно что-то делать, как-то отделаться от пограничников, наплести им что-то. На иврите Алекс знала только два слова - кашрут и маца. Надежда, что израильские солдаты знают английский, оставалась. Вот только Алекс знала его не настолько хорошо, чтобы притвориться заплывшей на Святую Землю американской или английской туристкой. К тому же у неё не было ни американских, ни британских документов - вообще никаких. Последние канули в Лету ещё в 1942 году, а поддельными ей обзаводиться было лень. К тому же теперь не избежать проверки трюма, а там...

Дерзкий план родился внезапно, искра наглости заиграла в мозгу, призывая к решительным действиям.

– Я поднимаюсь на палубу, - трепеща от предвкушения объявила Алекс.

– Куда?
– Кэп чуть не выронил из рук бритву.
– Дура! Жить надоело?

– Брейся лучше. Я скажу им, что плыву с мужем в Хайфу к любимому дяде.

– Какому ещё дяде?

– Моше Кацу. Должны же найтись в Хайфе хотя бы с десяток Моше Кацев.

– На каком языке ты собралась им это втирать?

Алекс не ответила, она уже поднималась по ступенькам.

– Крест спрячь, племянница Каца, - прозвучало снизу.

Разумная мысль. Алекс поспешила застегнуть рубашку на груди, словно готовясь замерзнуть от морского ветерка. Катер подобрался к яхте вплотную. Пограничники с автоматами наперевес недружелюбно взирали на неё со своей высокой палубы. А Алекс приветливо улыбалась им. Бесцеремонно военные высадились на яхту, сопровождая своё вторжение нагловатыми репликами на экзотичном восточном наречии, какое раньше нельзя было услышать даже около синагог.

– Ой, мальчики, я вас совсем не понимаю, - защебетала она.
– А кто-нибудь у вас говорит на идиш?

Если верить статистике, то большинство поселенцев в Израиле прибыли сюда из Восточной Европы, то бишь, Идишлянда. Может молодые люди после идеологической обработки сионистов считали своим родным языком иврит, но те, кому за сорок точно должны были знать идиш, а те, кому тридцать, хотя бы помнить его из детства. Сама же Алекс помнила только, как сотни больных заключенных в Берген-Белзене говорили меж собой на этом языке. Она слышала его и даже понимала сквозь призму родного немецкого почти дословно.

Сейчас же план был прост и глуп одновременно - говорить немецкие слова, но с произношением на идишистский манер.

– Из наших, что ли?
– к несказанной радости Алекс откликнулся невысокий офицер лет тридцати.

Изобразив на лице улыбку преисполненную жизнерадостного идиотизма, она принялась щебетать о свадебном путешествии с мужем по Средиземноморью.

– ... Вот мы и подумали, - тараторила она, - почему бы не сплавать к дяде Моше. Мы с дядей не виделись уже лет десять, с тех пор как он переехал в Хайфу. А это разве не Хайфа?

– Что говоришь? Плохо тебя понимаю.

И это было немудрено. Алекс не знала языка, пограничники знали его ещё хуже, получилась трудно разбираемая белиберда, но все были уверены, что говорят друг с другом на идиш, что Алекс и требовалось. Она повторила ещё раз, чуть ли не по слогам:

– Так мы в Хайфу приплыли или нет?

– Вообще-то это Нагария, - было ей ответом, который Алекс не сразу и разобрала.
– Хайфа в пяти милях южнее.

Алекс всплеснула руками.

– Я так и знала, ничего ему нельзя доверить. Джозеф!
– крикнула она в сторону трюма по-английски, - Джозеф иди сюда, из-за тебя мы снова не туда заплыли.
– Пока толпа пограничников ждала "Джозефа", Алекс снова принялась объяснять с ними на идиш.
– Он американец, совсем не понимает по-нашему. Я сто раз говорила ему, будь внимательнее, здесь тебе не Джорджия и не Флорида, чтоб так беззаботно ходить под парусом.

– Ещё повезло, - ухмылялся молодой пограничник, - что не заплыли к арабам.