Богу
вернуться

Британ Илья Алексеевич
Шрифт:

«Душа — огонь, а плоть — зола…»

Душа — огонь, а плоть — зола. Но нет в ней мёртвых зёрен: Как будто жизнь давно прошла, И я судьбе покорен. Дорога серая длинна, Но знаю, есть граница: Молчит родимая страна И только, только снится. О, лес и степь, о, луг и новь, О, горы и равнина, — Примите позднюю любовь Почти родного сына! О, как мне мил и как. далёк, Мой домик за межою… Я — бедный, бедный мотылёк, Но с бурною душою! Душа — огонь, а плоть — зола. Устал я жить враждою. И спорит мертвенная мгла С бессмертною звездою!

«День и месяц, и год…»

День и месяц, и год — Вереница забот. Что родится, умрёт, Но узнает восход. Сердце можно увлечь Мнимой ласкою встреч, Но безгласная речь Это — хуже, чем меч. Средь кошмара, тревог И погибших дорог, Как последний итог — Только Вечность и Бог!

«Хотя в душе рыдают часто…»

Хотя в душе рыдают часто Печаль и скорбь Екклезиаста, Но как ничтожен и как тесен Мне Божий мир без Песни Песен; Хотя всегда, везде мне близко Любви безумие Франциска, Но в сердце блещут бурно, жарко Алькофорадо и Петрарка; Хотя разбила все скрижали Тоска по Вечности Паскаля, Но мудрость низменна и нема Пред светлой тайной Вифлеема!

«Земные скорби — сон пустой…»

Земные скорби — сон пустой: Они — забавы дьявола. Влекись далекою мечтой Заоблачного правила. Мелькает грех в потоке зорь Обманчивой личиною. — С пресветлым Господом не спорь, Идя дорогой длинною. А в зное кратких неудач Нам гибель только чудится. — Над гробом прошлого не плачь: Обещано — и сбудется!

«Накрапывал дождик осенний…»

Накрапывал дождик осенний; Печально деревья шумели. — Мне жалко убитых мгновений, Мне страшно томиться без цели. Гуляет но трепетным крышам Озябший рассерженный ветер. — А родине стой мой не слышен, Никто на него не ответил. Остыл мой нетронутый ужин, Бокал одинокий не начат. — Пока никому я не нужен, Со мною никто не поплачет. О, вечер осенний унылый, Устал я нести свою ношу, Однако до самой могилы Креста своего я не брошу. Чужда мне и зависть и злоба, — Я Богу пою свои песни И знаю, что, вызвав из гроба, Он скажет: «Поэт Мой, — воскресни!»

«Душа — Божественный сосуд…»

Душа — Божественный сосуд, Ларец небесных благовоний! — От пыльной жизни не спасут Мольбы и свет потусторонний. Сними лазурный свой венок, Уйди от ризы белоснежной: Пускай страданье долгий срок Горит в душе твоей мятежной. Пади, смиренно до глубин Земной тоски земного ада; Беги от счастья, будь один В чаду земного маскарада. Пойми свободы жуткий плен, Любя весь мир, лишаясь крова: Господь изгнанье даст взамен, Но не желай пути иного! Что толку медлить у гробниц! — Себя за прошлое распни ты; Пускай пожаром злых зарниц Сгорят надменные ланиты. И сны убей, и светлым будь, Но не в мечтах и не в Нирване, Чтоб в сердце раненом замкнуть Безумный круг земных желаний. И в храм иди на Божий Суд И кайся, кайся на амвоне: Разбей Божественный сосуд, Ларец небесных благовоний! Тогда настанет для души Святое вечное «Сегодня», И вспыхнет в ласковой тиши, Как солнце, заповедь Господня. Тогда… но нет небесных слов, — Нельзя сказать о том земными, Что там, у райских берегов Живёт в блаженном Серафиме!

«В Раю Господнем на престоле…»

В Раю Господнем на престоле Горит твое святое имя: Молюсь ему, люблю до боли И не сравню его с другими. Какая тайна в самом слове: Россия! — царство откровений, Шесть букв из пламени и крови И Царства Божьего ступеней!..

«За книгой, за вином; в дворцах ли, в конуре ли…»

За книгой, за вином; в дворцах ли, в конуре ли; В пустыне, в суете ль; в болотах иль в степях; Свершая гордый путь, бредя ль совсем без цели; Хорошим иль дурным; свободным иль в цепях; С другими ли, один; меж роз иль на соломе; Распутным иль святым; чтоб падать иль любить; В шантане ли, в скиту, иль в сумасшедшем доме, — Но только лишь бы жить! Как можно дольше жить!!.