Уже начинался закат: яхта должна была сняться с якоря только утром. Пассажиры собрались в салоне, где им подали коктейли, приготовленные на земной манер, а через некоторое время и ужин. Юные друиды, Хьюл и Биллика, немного ослабили завязки своих капюшонов, чем заслужили нагоняй от старших.

После ужина три молодых человека, Марио, Танзель и Этуэн, отправились играть в теннис с Тральей и Морнис. Друзилла безутешно сгорбилась рядом с Навартом, завязавшим исключительно странный разговор с друидессой Лейдигой. Герсен сидел поодаль и наблюдал, молчаливо размышляя о сравнительной вероятности различных вариантов развития событий и пытаясь определить, какую роль ему следовало играть в отношении тех или иных спутников. Время от времени Друзилла, сидевшая напротив, с другой стороны салона, тоскливо поглядывала на него. Она явно боялась того, что ей грозило во Дворце Любви. «И не без оснований!» — подумал Герсен. Но он не мог придумать никакого способа подбодрить ее. Танцовщица Зули, гибкая, как белый угорь, прогуливалась по палубе в компании Торраса да Носса. Скебу Диффиани с планеты Квантик стоял у поручня, погруженный в никому не понятные мысли, свойственные его племени, и время от времени бросал презрительный взгляд на проходивших мимо танцовщицу и композитора.

Биллика робко подошла поговорить с Друзиллой; к ним присоединился Хьюл, явно находивший Друзиллу привлекательной. Биллика слегка порозовела — она попробовала вино. Она искусно поправила свой капюшон так, чтобы стали видны ее курчавые светло-коричневые волосы — что не ускользнуло от внимания друидессы Лейдиги, которая, однако, оказалась не в силах прервать разговор с Навартом.

Маргари Льевер болтала с Хайгеном Гротом и его подругой Дорани, но Дорани скоро соскучилась и пошла гулять по палубе, где, к раздражению Хайгена Грота, к ней присоединился Леранд Вибль.

Друиды первыми отправились спать; за ними последовали Хайген Грот и Дорани.

Герсен вышел на палубу и взглянул на небо, где пылали звезды скопления Сирнесте. На юге и на востоке ритмично вздымались воды безымянного океана. Неподалеку, облокотившись на поручень, продолжал стоять Скебу Диффиани, глядя на тот же океан... Герсен вернулся внутрь. Друзилла уже ушла к себе в каюту. На прилавке буфета стюарды расставляли закуски ассорти — копчености, сыры, жареную птицу, заливное — а также коллекцию вин и крепких напитков.

Зули о чем-то тихо говорила с Торрасом да Носса. Маргари Льевер теперь сидела одна, с неопределенной улыбкой на лице — разве она не находилась в мире сбывшейся мечты? Наварт успел порядком нализаться и расхаживал вокруг решительно пошатывающимися шагами в поисках возможности устроить сцену. Но все остальные вели себя безмятежно и не подавали ему никакого повода придраться. В конце концов Наварт махнул рукой и ушел спать. Еще раз посмотрев по сторонам, Герсен последовал его примеру.

Герсена разбудила килевая и бортовая качка. Еще только светало — косые лучи восходящего солнца проникали в каюту сквозь стеклянную секцию корпуса над ватерлинией; ниже бурлила и проносилась прочь темно-синяя вода, еще остававшаяся в тени.

Герсен оделся, вышел в салон и обнаружил, что встал с постели первый. Береговая полоса виднелась километрах в семи по правому борту — узкий пляж с лесистой прибрежной полосой, переходившей в пологие холмы, с намеком на лиловые тени гор за горизонтом.

Герсен подошел к буфету и выбрал закуски на завтрак. Пока он ел, стали появляться другие гости, и через некоторое время в салоне сидела уже вся компания, поглощавшая жареные хлебцы и пирожные, согревавшая желудки горячим кофе и чаем, наслаждавшаяся видом и легким проворным движением яхты.

Покончив с завтраком, Герсен вышел на палубу, где к нему присоединился Наварт, в белом костюме яхтсмена выглядевший перезрелым щеголем. Начинался ясный день: солнечный свет блестел на синих волнах, и только над горизонтом парили белые облака. Наварт сплюнул в воду, взглянул на солнце, на небо, на море: «Так начинается наш путь — так он должен начаться: чисто, невинно».

Герсен хорошо понял, о чем говорил поэт, но не высказал никаких замечаний.

Наварт заговорил снова, еще более мрачным, безнадежным тоном: «Каково бы ни было ваше мнение о Фогеле, свое дело он знает хорошо».

Герсен изучал золоченые пуговицы на своей куртке — судя по всему, это были действительно пуговицы. В ответ на удивленный взгляд Наварта он спокойно пояснил: «В пуговицы и запонки нередко вставляют миниатюрные микрофоны и видеокамеры».

Наварт хрипло рассмеялся: «Маловероятно! Вполне может быть, что Фогель на борту, но подслушивать он не станет. Он слишком боится услышать что-нибудь неприятное. Это испортит ему всю затею».

«Так вы думаете, что он здесь, на яхте?»

«Как пить дать! Стал бы он пропускать такой случай позабавиться? Ни за что! Но кто из них — Фалюш?»

Герсен задумался: «Не вы и не я. Не друиды. И не Диффиани».

«Вибль — тоже нет, он человек совсем другого типа, слишком свежий, рассудительный, округлый. Композитор да Носса? Вряд ли, хотя он мог бы им притвориться, если бы очень постарался. Он мог бы притвориться и одним из друидов. Нет, скорее всего нет».

«Тогда остаются трое. Высокие и темноволосые».