Герсен наблюдал за Марио, Этуэном и Танзелем. Они сидели в компании Тральи и Морнис, но их взгляды то и дело устремлялись в сторону Друзиллы. Герсен прикусил губу. Судя по всему, Виоль Фалюш — если он действительно присутствовал среди гостей — не намеревался раскрывать свое инкогнито...

Вино, музыка, пламя костра — Герсен откинулся назад, опираясь на локоть; он испытывал странное ощущение — острое осознание отсутствия ясности в голове. Кто из всей группы был трезвее всех, бдительнее всех? Таким должен был быть Виоль Фалюш! Но Герсен не видел никого, кто казался бы расслабленным меньше остальных. Друид Дакау заснул. Друидессы Лейдиги нигде не было видно. Скебу Диффиани тоже исчез. Герсен усмехнулся и уже нагнулся было к Наварту, чтобы поделиться этим забавным наблюдением, но передумал. Костер превратился в груду тлеющих углей; музыканты, продолжая играть все тише, растворились в ночи, как порождения сна. Гости стали подниматься и расходиться по качающимся мосткам к своим плетеным бунгало. Если кто-то еще решил с кем-то ночевать, если были назначены свидания, Герсен пребывал по этому поводу в полном неведении.

Утром гости собрались на завтрак и обнаружили, что фургон уехал; все интересовались тем, какое средство передвижения им предложат теперь. После завтрака стюард указал на лесную тропу: «Мы пойдем туда. Мне поручили вас провожать. Если вы готовы, предлагаю отправиться в путь — придется долго идти, до самого вечера».

Пораженный Хайген Грот спросил: «Что вы имеете в виду — нам придется идти пешком?!»

«Именно так, лорд Грот. Наш пункт назначения доступен только пешим ходом».

«Не ожидал, что придется пыхтеть и потеть! — пожаловался изготовитель туалетного оборудования. — Я думал, что во Дворец Любви, раз уж нас пригласили, всю компанию доставят на аэромобилях».

«Я всего лишь служащий, лорд Грот. Маркграф не объясняет мне, почему вещи делаются так или иначе».

Грот отвернулся — он был недоволен. Но у него не оставалось выбора. Через некоторое время он развеселился и первым затянул ритмичную песню, под которую когда-то маршировал с другими студентами, когда учился в колледже Люблинкена.

Тропа вилась по лугам и рощам, переваливая через пологие холмы. Они пересекли обширный луг, вспугнув при этом стаю белых птиц, после чего спустились по долине к озеру, где их ждал приготовленный обед.

Стюард не позволил им отдыхать слишком долго: «Нам все еще далеко идти, но торопиться не следует, чтобы не утомлять дам».

«Я уже утомилась! — отрезала друидесса Вюста. — И больше не сделаю ни шагу!»

«Желающие могут вернуться, — отозвался стюард. — Тропу хорошо видно, и, если потребуется, расставленные вдоль нее служащие окажут вам помощь. Тем временем, остальным пора продолжать путь. Во второй половине дня поднимается ветер».

Действительно, по озеру пробежала рябь — налетел легкий порыв прохладного ветерка; западный небосклон затянуло перистыми облаками.

Друидесса Вюста решила-таки идти со всеми, и компания побрела по тропе, огибавшей озеро. Через некоторое время тропа повернула вверх по склону и углубилась в лес, напоминавший парк из высоких деревьев, утопавших основаниями стволов в высокой траве. Гости шагали дальше и дальше; ветер подгонял их в спину. Когда солнце стало заходить за далекий горный хребет, они остановились; им подали чай с пирожными. После этого гости сразу продолжили путь; ветер налетал порывами, вздыхая в лесных кронах.

Солнце зашло в горах; компания продвигалась гуськом через сырую чащу, после захода солнца казавшуюся темной и угрожающей.

Теперь они шли гораздо медленнее — женщины постарше устали, хотя жаловалась только друидесса Вюста. Друидесса Лейдига продолжала шагать с мрачной сосредоточенностью, а Маргари Льевер привычно улыбалась, хотя ее улыбка стала несколько натянутой. Хайген Грот погрузился в угрюмое молчание, лишь время от времени обмениваясь с Дорани короткими резкими замечаниями.

Лес казался бесконечным; ветер, теперь уже ощутимо холодный, завывал, раскачивая вершины деревьев. Горы окутались сумерками; наконец компания выбралась на прогалину, где темнело хаотичное строение из бревен и камня — охотничья дача. В окнах мерцали желтые огни, из трубы струился дым; внутри должно было быть тепло, сытно и весело.

Так и оказалось. Поднявшись по каменным ступеням на крыльцо, усталые путники зашли в просторный приемный зал под потолком с бревенчатыми перекладинами, с яркими коврами на полу и ревущим пламенем в камине. Некоторые облегченно опустились в глубокие кресла, другие сразу прошли в номера, чтобы освежиться. Снова им выдали новую одежду: мужчинам — черные брюки и короткие жилеты с темно-коричневыми кушаками; женщинам — длинные черные платья со шлейфами, а также белые и коричневые цветы для украшения волос.

Вернувшись в приемную, те, кто уже помылся и переоделся, вызвали зависть сидевших, все еще изможденных и грязных; через некоторое время все остальные тоже приняли душ и переоделись в новую темную одежду.

Подали глинтвейн, а вскоре после этого сытный охотничий ужин — гуляш, хлеб с сыром и красное вино — позволил всем забыть о тяготах утомительного похода.

Утолив голод, гости собрались у камина, пробуя крепкие настойки, и теперь разговор стал храбрым и громким — все строили предположения относительно местонахождения Дворца Любви. Наварт встал в театральную позу перед камином. «Это очевидно! — громко объявил он звенящим голосом. — Разве нет? Неужели никто не понимает, и только дряхлый поэт Наварт способен узреть свет истины?»