Жуан не пошел за ней сразу, а позволил Хильди побыть одной. Она стояла в углу его кабинета и, закрыв лицо руками, тихо плакала, злясь на себя и чувствуя себя ужасно, ужасно неловко. Потом через пару минут она услышала позади себя глухой стук и обернулась. За столом стоял призрак молодой девушки, скидывая на пол ручки и пресс-папье.

— Перестань, — велела Хильди, вытирая слезы. — Ты устраиваешь беспорядок в доме Жуана.

— Ты можешь меня видеть? — удивилась девушка.

— Да, и я вижу, что ты уже чересчур взрослая для детских шалостей.

— Да, мэм, — ответила девушка и ушла сквозь стену.

— Ты говорила с ним, — раздался голос Жуана, и Хильди вздрогнула и увидела, что он смотрит на нее от дверей.

— Да. Я могу видеть их и разговаривать с ними. Она больше не побеспокоит тебя. По крайней мере, не сегодня.

Жуан был поражен. Он сел и рассказал Хильди обо всех способах, которыми призраки усложняют его жизнь: они не дают ему спать по ночам, отпугивают посетителей, ломают его вещи. Он пытался поговорить с ними, но они никогда его не слушали. Однажды он даже позвал священника, чтобы избавиться от них, но это только разозлило их, и на следующую ночь они сломали еще больше его вещей.

— С ними нужно быть строгими, но отзывчивыми, — объяснила Хильди. — Не просто быть привидением, и, как и любой другой, они хотят уважения.

— Как ты думаешь, ты смогла бы поговорить с ними за меня? — робко попросил Жуан.

— Я, конечно, могу попробовать, — ответила Хильди. И тут она поняла, что они болтают уже несколько минут, ни разу не запнувшись ни на одном слове и не сделав неловкую паузу.

Хильди начала в этот же день. Призраки пытались спрятаться от нее, но она знала, куда они любят уходить, и одного за другим уговаривала каждого из них выйти и поговорить. Некоторые беседы продолжались часами, во время которых Хильди спорила и настаивала, а Жуан смотрел на нее с немым восхищением. Потребовалось три дня и три ночи, но в конце концов Хильди удалось убедить большинство призраков покинуть дом, а тех, кто не пожелал уходить, уговорить вести себя потише, когда Жуан спит, и, если уж им так нужно поскидывать со столов вещи, хотя бы пощадить фамильные реликвии.

Дом Жуана преобразился, а с ним и сам Жуан. Три дня и три ночи он наблюдал за Хильди, и за три дня и три ночи его чувства к ней стали только сильнее. У Хильди тоже возникло чувство к Жуану. Она обнаружила, что теперь она может свободно говорить с ним о чем угодно, и была уверена, что они настоящие друзья. Тем не менее, она опасалась, что со стороны может показаться, что она слишком охотно и слишком долго загостилась, так что на четвертый день она собрала вещи и попрощалась с Жуаном. Она решила вернуться, переехать в ненаселенный привидениями дом и попытаться еще раз завести себе друзей среди живых.

— Я надеюсь, мы еще увидимся, — сказала Хильди. — Я буду скучать по тебе, Жуан. Может быть, когда-нибудь ты сможешь приехать и навестить меня.

— Мне бы очень этого хотелось, — сказал Жуан.

Повозка и кучер уже ожидали Хильди, чтобы отвезти ее на вокзал. Она помахала ему на прощание и направилась к повозке.

— Подожди! — крикнул Жуан. — Не уходи!

Хильди повернулась и посмотрела на него:

— Почему?

— Потому что я влюбился в тебя, — ответил Жуан.

И в тот миг, когда он произнес это, Хильди поняла, что тоже любит его. И она взбежала обратно по ступеням, и они бросились друг другу в объятия.

На этом моменте призрак, что свисал с перил третьего этажа, улыбнулся.

Хильди и Жуан поженились, и Хильди переехала жить в дом Жуана. Те несколько привидений, что остались там, относились к ней дружелюбно, хотя ей и не нужно было больше заводить призрачных друзей, потому что теперь у нее был Жуан. Вскоре у них родилась дочь, а потом и сын, и жизнь Хильди стала такой полной, как она даже и не мечтала. И как будто этого было недостаточно, одной чудесной полночью раздался стук в дверь, и Хильди увидела парящими на крыльце не кого иного, как призраков своей сестры и родителей.

— Вы вернулись! — воскликнула Хильди вне себя от радости.

— Мы вернулись давным-давно, — ответила ее сестра, — но ты переехала! Мы искали тебя целую вечность.

— Но это не важно, — сказала мама Хильди. — Теперь мы все вместе!

Тут на крыльцо вместе с Жуаном, потирая сонные глаза, вышли двое детей Хильди.

— Pai {15} , — спросила маленькая дочка Хильди у Жуана, — почему Mam~ae {16} разговаривает с воздухом?

— Нет, не с воздухом, — ответил Жуан и улыбнулся своей жене. — Дорогая, это те, о ком я думаю?

Хильди обняла своего мужа одной рукой, а свою сестру — другой, а затем, чувствуя, что ее сердце так преисполнено радости, что готово разорваться, она представила свою умершую семью своей живой.

И они жили долго и счастливо.