На третьем этаже их встретила самая потрясающе красивая женщина из всех, которых Сюзанна когда-либо видела в своей жизни, с чашкой чая в руке и улыбкой на лице. Почти такая же высокая, как и Кингсли, с темной кожей, угольно-черными глазами и игривой улыбкой на полных губах; женщина показалась Сюзанне как грациозной, так и величественной.

– Ааа... моя Джулс. Я скучал по тебе, - сказал Кингсли, приветствуя женщину поцелуями в обе щеки.
– Это Сюзанна Кантер, репортерша и мой друг.

– Bonjour, мадемуазель. Чаю?
– спросила женщина, в которой Сюзанна опознала личную секретаршу Кингсли, Джульетту.

Как и Кингсли она говорила с насыщенным акцентом. Но ее звучал как-то по-другому, более карибским. Она, должно быть, с Гаити, решила Сюзанна, узнавая говор. Чернокожая гаитянка, работающая на богатого, белого, француза... Кингсли действительно был самым эгоистичным мужчиной на свете.

– Она не может остаться.
– Кингсли сделал глоток из чашки.
– Она здесь ради одного файла.

– Какого, monsieur?
– спросила Джульетта.
– Я принесу его.

– Госпожи... ее медицинской карты.

Темные глаза Джульетты расширились на одну секунду, прежде чем лицо снова стало невозмутимой маской совершенно покорного секретаря.

– Oui, monsieur.

Джульетта скрылась в другой комнате, и Сюзанна решила осмотреться. Как странно. Апартаменты Кингсли, казалось, были перевезены из другого места, другой эпохи. Она увидела огромные черные дисковые телефоны на больших столах в стиле арт-деко. Деревянные картотечные шкафы, лампы от Тиффани... и никаких компьютеров в поле зрения.

– Вы луддит, - сказала Сюзанна, начиная понимать.

– Я просто старомоден, - ответил Кингсли с дьявольским блеском в глазах.

Джульетта вернулась с толстой черной папкой, обвязанной бордовой лентой. Кингсли взял ее, и Сюзанна потянулась к нему, но он прижал папку к груди.

– Для вас, и только для вас, мадемуазель, это отдал один очень дорогой мне друг. Вам будет разрешено держать этот файл у себя один день. Он должен быть возвращен мне завтра в это же время. Ничто в этом файле не может быть записано или ксерокопировано в любом виде. Никто, кроме вас не может на него взглянуть. Я узнаю, если вы не выполните любое из этих условий. Последствия неповиновения будут ужасны. Вы понимаете меня?

Кингсли сказал слова обычной интонацией, но угроза в них была явно-различимой.

– Да, сэр, - сказала она.
– Jecomprends.

Кингсли удивленно посмотрел на нее, прежде чем передать ей файл.

– Я попрошу моего водителя доставить вас домой.

Сюзанна направилась вниз по лестнице, и Кингсли последовал за ней. Меньше чем двадцать минут назад, он был внутри ее тела. Теперь же он почти не разговаривал с ней, хотя она видела, как он краем глаза поглядывал на нее. На площадке второго этажа он остановился и жестом указал ей идти без него.

– Спокойной ночи, - сказала она, прижимая папку к груди.
– Я верну все завтра, обещаю.

– Bon.

Он кивнул.

Видимо поцелуев на ночь не предполагалось. Сюзанна кивнула и направилась в сторону входной двери, где шофер Кингсли ждал ее в полном молчании.

Шофер открыл дверь.

– Мадемуазель?
– Кингсли позвал, и Сюзанна обернулась и посмотрела на него.
– Еще один совет в ваших поисках.

– Да? Что?

– Сходите к сестре. Вам нужно поговорить с ней.

Сюзанна моргнула.

– Сестра? Вы имеете в виду к монахине? Какой монахине?

Кингсли рассмеялся - насмешливым, высокомерным, возмутительно французским смехом.

– Нет, Сюзанна. Его сестре.

– Точно, - сказала она, еще один кусочек мозаики встал на свое место в ее памяти.
– У него три сестры, да? К которой?

– Той, которую вы не хотите видеть.

– Я не хочу видеть ни одну из них…

– И последнее, - сказал Кингсли, все веселье и соблазнение исчезли с его лица и голоса.
– О файле в ваших руках...

– Да?

– Это было мое.

– Что было…

– Au revoir, Сюзанна.

Прежде чем Сюзанна смогла задать еще один вопрос, Кингсли повернулся на каблуках и направился вверх по лестнице.

Сюзанна наблюдала за ним до тех пор, пока он не исчез из виду.

Прижав файл к груди, она подошла к Роллс-Ройсу.

– Все в порядке, - сказал Сюзанна, принимая внезапное решение.
– Я пройдусь домой пешком.

Шофер только посмотрел на нее, прежде чем поклониться и отправиться обратно в дом.