Рудольф, аббат Сен-Бертена и Сен-Вааста, после болезни, начавшейся на Рождество, 5 января 892 г. умер [676] . Два важных аббатства стали вакантными, и это были лакомые куски. Балдуин, граф Фландрии, Булони и Теруанна, приехал к Эду с просьбой уступить Сен-Бертен ему. Узнав об этом, монахи послали к королю одного из них по имени Гримбальд, человека очень почтенного, надевшего сутану, когда аббатом был еще Гуго, чтобы он приложил все усилия, но не допустил этого. По пути Гримбальд встретил Балдуина, который уже возвращался от короля. Балдуин поинтересовался, куда Гримбальд направляется. На ответ Гримбальда, что он едет к королю, Балдуин сказал, что король отдаст аббатство ему при условии, что это не будет противоречить воле монахов, и настоятельно попросил Гримбальда не противиться ему в этом деле. На этих словах они расстались; Гримбальд продолжил путь и прибыл к королю, который в начале 892 г., вероятно, находился в окрестностях Компьеня. При дворе он застал Фулька, который сам когда-то был аббатом Сен-Бертена и в архиепископстве которого находились оба вакантных аббатства. Гримбальд заявил ему, что монахи Сен-Бертена скорее все покинут аббатство, чем подчинятся мирянину, и призвал во имя Бога просить короля не делать того, чего не делал ни один из его предшественников. Гримбальд не мог выбрать более удачный объект для обращения. Фульк привел его к королю и передал его прошение, поддержав собственным авторитетом. Короче говоря, монахам было разрешено самим выбрать себе аббата; выбран был Фульк, и король утвердил этот выбор. По этой причине Балдуин возненавидел Фулька; но прежде всего гнев графа обратился на Эда. Впрочем, он питал мятежные замыслы еще с тех пор, как вернулся от этого государя.

Через три дня после смерти Рудольфа шателены (castellani) аббатства Сен-Вааст [677] , тоже оставшегося без аббата, отправили графа Эгфрида сообщить королю о смерти Рудольфа и выяснить его намерения. Потом, в отсутствие Эгфрида, никак не приняв в расчет ни его миссию, ни данные ему обещания (неизвестно какие) и последовав совету некоего Эвреберта, очень хитрого человека, они призвали графа Балдуина, вернувшегося от двора недовольным, и ввели его во владение своим монастырем и Аррасом. По наущению того же Эвреберта Балдуин дал Эду знать, что намерен держать аббатства своего родственника, только если на то будет добрая воля короля. Король в ответ призвал Балдуина не проявлять во всем этом столь большой спешки [678] и приехать к нему, заверяя, что прием будет благосклонным. Балдуин не приехал; он слал гонцов за гонцами [679] , но безрезультатно. Для его свежеприобретенной верности два отказа отдать аббатство стали слишком тяжелым испытанием; теперь он открыто поднял мятеж. Он отправил в Аррас своего брата Рауля [680] , чтобы охранять взятое добро, а сам раньше 12 марта поехал во Фландрию, где развернул активную деятельность [681] , определенно с целью набирать войска, готовиться к сопротивлению и создавать союзы. Хитрый Эвреберт организовал ему союз с одним кузеном Эда по имени Валькер [682] , которому король прежде передал Ланскую крепость и который развернул знамя мятежа. 17 апреля Сен-Вааст, церкви и крепость, сгорели; Балдуин немедленно приехал отстраивать укрепления монастыря; во всем этом он проявлял сильное рвение, ведь ему надо было готовиться к борьбе на два фронта — он должен был опасаться не только короля, но и церкви.

Фульк собрал своих епископов-суффраганов: Дидона Ланского, Гетилона Нуайонского, Рикульфа Суассонского, Гериланда Теруаннского [683] , чтобы обсудить, что надо предпринять в ответ на преступления Балдуина; потом он написал графу письмо, которое начиналось с предостережений и представляло собой целую обвинительную речь [684] . Балдуин высек священника, он захватил владение, которое король отдал нуайонской церкви, он отнял монастырь у монахов (подразумевался Сен-Вааст); все это были доказательства, что Балдуин находится на дурном счету и что если самыми опасными врагами церкви остаются норманны, то на ее богатства зарятся не они одни. Наконец, Фульк обвинил Балдуина в том, что тот поднял мятеж против короля, то есть нарушил верность, в которой присягал; курьезный упрек в устах архиепископа Реймсского, а в скором времени этот укор будет выглядеть еще более странным!

Фульк закончил это письмо угрозой отлучения. В то же время он вместе с епископами-суффраганами, перечисленными выше, написал Додилону [685] , епископу Камбрейскому, которому норманны помешали приехать на собор и в епархии которого находился Сен-Вааст; он сообщил ему о письме, написанном графу Фландрскому, и указал, как себя вести в отношении последнего: прежде всего надо проявить сдержанность и начать с предостережений и увещеваний. Потом ему должно быть послано и зачитано письмо, написанное на соборе; но, поскольку до него очень трудно добраться и он остается недоступным, это письмо будет зачитано в том месте, где Балдуин посягнул на религию, а впоследствии, если только он не раскается, никто не должен с ним общаться под угрозой анафемы. То есть были разосланы приказы готовиться к отлучению. В отсутствие Додилона, отношения которого с Фульком уже испортились [686] , ехать в Аррас, чтобы выполнить эти приказы [687] — главной статьей обвинения был захват Сен-Вааста, — должен был епископ Гетилон Нуайонский. Таковы были первые меры, принятые духовенством; продолжения они не получили. В течение 892 г. произошли определенные события; к концу того же года верность Фулька дала трещину, и если как князь церкви он должен был настаивать на отлучении Балдуина, то из политических соображений ему надо было беречь графа Фландрского, поэтому он медлил. В 892 г. в Реймсе собрался новый собор; постановления предыдущего выполнены не были. Было решено подвергнуть Балдуина анафеме, «но, — добавляет Фульк в письме, которое он написал Балдуину [688] , и здесь слово берет уже политик, — поскольку вы представляетесь полезным для церкви и общего блага королевства, выполнение церковного осуждения будет отложено, вам предоставят время на размышление и раскаяние». Тон архиепископа существенно изменился; он уже не говорит о мятеже против короля, о вероломстве, — Балдуин, несмотря на все прегрешения перед церковью и на то, что находится на грани анафемы, еще может быть для церкви полезен. Смягченный тон этого второго письма Балдуину можно связать с враждебными Эду замыслами, какие питал архиепископ. При развитии событий, какое он предвидел, Фульк надеялся найти в этом графе, не уважающем церковь и вероломном в отношении короля, поддержку церкви, то есть союзника и опору общего блага, иными словами, сильного помощника новой королевской власти, создать которую замышлял архиепископ [689] . Был ли Балдуин отлучен после стольких промедлений? Это отлучение настолько потеряло силу и престиж [690] , что по дальнейшей истории Балдуина невозможно понять, было ли оно в действительности объявлено; во всяком случае, позже мы увидим, что он выступил на стороне Карла, то есть надежды Фулька сбылись.

В то время как церковь старалась строго наказать графа Фландрского, со своей стороны король, который в начале 892 г., вероятно, был во «Франкии», собрал армию, чтобы подчинить его и не дать восстанию распространиться. Он хотел напасть на графа Балдуина в самом центре его власти и поразить Фландрию с первого Удара. Ради этого, чтобы обмануть противника и застать его врасплох, он сделал вид, что идет на Аррас. Прежде всего он напал на Лан и занял его [691] . Валькер попал в его руки; через несколько дней последний был отдан Под суд, составленный из всех магнатов, которые в тот Момент окружали Эда [692] ; его обвинили в оскорблении величества и признали достойным смерти, потому что он обнажил меч против своего повелителя, короля. Эд утвердил приговор. Валькеру отрубили голову, и, чтобы еще усугубить наказание, епископ Дидон Ланский, вероятно, по распоряжению Эда, с которым поддерживал дружеские отношения, отказал осужденному, позже оставленному без погребения, в покаянии на пороге смерти, то есть в исповеди и предсмертном причащении [693] ; молиться за него было запрещено. Это еще больше увеличило тяжесть наказания. Фрагмент одной «песни о деяниях» даст понять, насколько эта кара, которой Эд подверг одного из родственников, должна была возмутить современников: «Ричард, сын Аймона, у подножия виселицы, на шее у него уже веревка, и император требует, чтобы молодого барона повесили, как низкородного злодея. Конечно, Ричард не боится, и по нему это хорошо видно; но в момент этого предельного ужаса он не перестает повторять: “Я хочу исповедаться”, — и утешается, лишь когда епископ Даниил выслушивает его исповедь» [694] . Не кажется ли нам, что мы слышим злосчастного Валькера, обращающегося к епископу Дидону с той же мольбой: «Я хочу исповедаться»? Но ей не вняли; голова изменника скатилась под топором, а останки бросили в какое-то проходное место [не на кладбище]. Фульк, благодаря которому мы знаем эти подробности [695] , немедленно написал Дидону, своему суффрагану, и выразил все негодование его поведением в этой ситуации; он с ужасом задавался вопросом, что могло того побудить к подобному поступку. Какими бы ни были истинные чувства Фулька, он имел основание порицать Дидона, ведь по церковным канонам всякого умирающего полагалось допускать к покаянию [696] ; поэтому он призвал Дидона проявить милосердие, самому добиться упокоения души Валькера, велеть молиться за него и, наконец, перенести его прах на кладбище, где покоятся верующие. Это письмо Фулька, за которым вскоре последовало второе, свидетельствует о возмущении, какое, должно быть, чувствовал не один магнат в королевстве. Подобные чувства в сердцах у многих были тем сильней, чем меньше укоренилась в них верность. Карая смертью родственника и мятежного подданного, Эд только пользовался вполне признанным правом [697] ; он считал, что этого человека надо наказать в назидание другим [698] . Но когда он добавил к этому наказанию отягчения и отомстил также трупу осужденного, он превысил это право и нарушил мудрую заповедь Гинкмара, согласно которой король должен карать не затем, чтобы мстить, а чтобы хорошо управлять государством и защищать его [699] . Эд зашел слишком далеко и не предвидел всех последствий [700] , какие для него могла повлечь эта жестокость.

Взяв Лан [701] , он сделал вид, что идет на Аррас; Балдуин тоже направился туда, но, раскрыв королевский замысел, он двинулся кратчайшим путем, опередил Эда и занял Брюгге [702] . Эд, увидев, что его план не удался, отступил. Помешали ли ему наступать численное превосходство противника или голод [703] , от которого страдали эти края? Короче говоря, он не начал борьбу с графом Фландрским, который отныне мог упорствовать в неповиновении и утвердить свою независимость на территории, заключенной между Соммой, Шельдой и океаном. Его пример и чрезвычайная суровость наказания Валькера могли спровоцировать новые восстания.

По возвращении из Фландрии Эд, вероятно, созвал собрание в Вербери [704] ; на нем присутствовали Фульк с тремя из своих суффраганов — Дидоном, епископом Ланским, Гоноратом Бовезийским и Рикульфом Суассонским, архиепископ Готье Сансский, архиепископ Руанский и другие. Люди, составлявшие это собрание, относились к Эду очень по-разному [705] ; однако они, как и все жители «Франкии», одинаково устали от постоянного состояния войны, в котором жили уже много лет. Со времени воцарения Эд почти постоянно оставался к северу от Сены; поэтому «Франкия» была изнурена и охвачена голодом [706] — это было результатом норманнских грабежей и содержания армии, долгое время стоявшей на Уазе. Теперь она больше не нуждалась в защитниках, так как норманны покинули пределы королевства; чтобы эта местность могла восстановить силы, нужно было, чтобы король и его двор ушли жить и зимовать в другое место.

Эда тем проще было убедить покинуть север королевства, что в Аквитании, в доме графов Пуатье, только что вспыхнуло восстание, которое разожгли братья Рамнульфа II — Эбль и Гозберт. Конечно, ему приходилось нелегко: он еще не сумел покорить подданных на Севере, а уже надо было спешить на Юг.

События в Аквитании очень темны; однако представляется определенным, что восстание разразилось только после смерти Рамнульфа II (а значит, после 10 октября 892 г.). Рамнульф II оставил единственного сына, совсем юного Эбля; наследовал ли тот только аллоды отца? Непохоже, чтобы он унаследовал бенефиции, титул графа он не носил [707] . Может быть, его дядья Эбль и Гозберт претендовали на отправление его власти в его малолетство, без согласия Эда? Это очень вероятно, так как из-за бенефициев Рамнульфа II вспыхнул раздор. Родство и добрые отношения Эда с Адемаром, претендентом на графство Пуату, вполне могли болезненно восприниматься семьей Рамнульфа II и пугать ее [708] . Можно предположить, что именно тогда Роберт снова захватил землю Дуссе [709] в Пуату, которую капитул турского монастыря Святого Мартина в 889 г. уступил в прекарий Рамнульфу II и Эблю. Короче говоря, в первой половине 892 г. в графстве Пуату началось восстание [710] . Эд, вернувшись из Фландрии, двинулся на юг и 13 июня 892 г. вошел в Тур [711] вместе с братом Робертом. Но едва он вышел на границы Аквитании, как Эбль обратился в бегство; по пути он попытался захватить замок и был убит брошенным камнем [712] . Его брат Гозберт отразил атаку Эда, был осажден и погиб неизвестно где и как. Сопротивление продлилось недолго; поскольку Эбль, сын Рамнульфа II, был еще ребенком, графство Пуату оказалось вакантным.