После восшествия на престол, случившегося в середине ноября 887 г., Арнульф объезжал свое королевство, гордый новым саном, щедро вознаграждая за оказанные услуги либо приобретая новых сторонников за счет розданных милостей. В Регенсбурге он отпраздновал Рождество на торжественном собрании посланцев разных народов, подчинившихся ему. В этом городе, любимом месте жительства его отца, он оставался до середины февраля 888 г., потом проехал Баварию, Каринтию и на Пасху вернулся в Регенсбург, счастливый, похоже, что в качестве короля посетил места, где прошла его юность. Но это не было поведением государя, способного претендовать на Западную империю. Потеряв несколько драгоценных месяцев на триумфальный объезд своего королевства, Арнульф наконец понял, что империя Карла III расползается на лохмотья у него под руками и самое время что-то предпринимать. Поэтому он через Шпейер, где провел конец мая, вернулся во Франкфурт, чтобы созвать там во второй половине июня ежегодное весеннее собрание [534] . Во время этой поездки он встретился в Вормсе [535] с Фульком, приехавшим к нему с двумя своими епископами-суффраганами, Гоноратом Бовезийским и Гетилоном Нуайонским, а возможно, еще и с Додилоном Камбрейским [536] . Последовал ли Фульк за Арнульфом во Франкфурт или остановился в Майнце, чтобы присутствовать на общем соборе немецкого духовенства? Это не очень важно. Несомненно, он растолковал Арнульфу — и это было целью его поездки, — что королевство, власть в котором только что узурпировал Эд, по праву причитается ему [Арнульфу], что Эд не принадлежит ни к какой королевской династии, что единственный из еще живущих Каролингов — ребенок, юный телом и умом и поэтому неспособный держать бразды правления самостоятельно, что Западно-Франкскому королевству грозит страшное норманнское нашествие; таким образом, он уговаривал Арнульфа прийти и наложить руку на причитающееся ему королевство [537] .

Похоже, он временно убедил Арнульфа, который на больших собраниях во Франкфурте во второй половине июня принял решение, враждебное Эду: выступить на Вормс [538] , чтобы оттуда грозить Эду; если он согласится пойти на сделку, поставить ему условия, в противном случае напасть на него, пройдя через Реймс, дававший доступ в Западно-Франкское королевство. Таким был план, который Эд расстроил почти сразу же, примирившись с большинством врагов благодаря победе над норманнами; реальный результат этой победы был намного скромней резонанса, какой она получила, и морального эффекта, который произвела.

Эд после восшествия на престол не терял времени, как Арнульф, совсем напротив — он спешил добиться [539] , чтобы его признало как можно больше сторонников. Ему требовалась армия, ведь он не знал о намерениях короля восточных франков, а главное — норманны никуда не ушли и разоряли его королевство. Осенью 887 г. они стали лагерем в Шесси [540] , на левом берегу Марны; как только им стало известно о свержении Карла III, они сочли, как и после смерти Карломана, все договоры аннулированными и, главное, решили, что смута, вызванная сменой монарха, означает для них полную безнаказанность [541] . Поэтому они вскоре покинули Шесси и, сочтя более благоразумным удалиться от Парижа, центра активности Эда, пошли на Труа, который сожгли, проникли в Бургундию, разорили монастырь Без к северу от Дижона и создали угрозу для Реймса; этот город и монастырь Сен-Реми, находившийся вне его стен, спаслись, как уверяет анналист, благодаря туману, окутавшему их на три дня; наконец, они продолжили грабежи, двинувшись к Тулю и Вердену [542] . Эд встретил их северо-западней последнего, под Монфоконом, в Аргоннах, местности, входившей в состав королевства Арнульфа [543] . По свидетельствам современников, встреча была неожиданной [544] . Присутствие Эда с армией в Восточно-Франкском королевстве, между Реймсом и Вормсом, можно объяснить лишь предположением, что он готовился дать отпор, зная об обращении Фулька к Арнульфу и о возможности враждебных действий со стороны последнего.

Было 24 июня; Эд ехал впереди отряда из тысячи всадников [545] , когда подоспевший охотник сообщил ему о приближении нескольких тысяч норманнов, как конных, так и пеших. Они имели численное преимущество — какая важность! Король надел доспехи, повесил на шею щит, вынул меч и в окружении трех молодых воинов, специально выделенных для службы ему [546] , бросился в бой со своим отрядом. Он убивал всадников или обращал их в бегство, но не позволял своим разбредаться, поскольку его предупредили о подходе пехоты: «Оставайтесь в сомкнутых рядах, — сказал он им, — на это возвышение я поднимусь сам; пусть по моему первому сигналу все тронутся с места». Он потребовал свой рог и поднялся на холм; оттуда он увидел, как медленно, звеня оружием, приближаются пешие воины; тогда он извлек из своего рога столь сильный звук, какой могли произвести только королевские уста. Его отряд, до того остававшийся в укрытии и спешившийся после первой победы, вновь поднялся в седла и ударил на пехотинцев. В гуще боя Эд получил удар секирой, сбивший ему шлем на спину, но тотчас пронзил дерзкого обидчика мечом. Наконец норманны обратились в бегство. Это двойное сражение, похоже, было недолгим [547] и показывает, что норманнов было легко победить на открытой местности, так же как и на море, и что только искусность в полевой фортификации давала им неоспоримое преимущество.

Эд преследовал и отогнал далеко от своих границ противника, который, увы, после этого неожиданного поражения очень скоро пришел в себя и вернулся. Если эта победа не просто над шайкой грабителей, а над настоящей норманнской армией [548] не дала долговременных результатов, Эду она принесла, по словам анналиста, незаурядную славу [549] и имела самые счастливые последствия для его зарождавшейся власти.

В самом деле, после того как стало известно о блестящей победе при Монфоконе, Арнульф, который до того прислушивался к предложениям врагов Эда, а в отношении последнего занимал выжидательную и угрожающую позицию, сменил политику: он отослал Фулька, не дав ему совета и не сказав ни слова в утешение [550] ; он уже не хотел царствовать в Западно-Франкском королевстве. Пример королей Востока, пытавшихся делать это до него, показал ему, что не стоит рисковать своей совсем недавно обретенной королевской властью в подобной авантюре. И потом, появление повсюду национальных вождей наводило его на размышления; он понял, что каждый народ империи хочет для себя правителя, который бы оставался с ним постоянно и был готов рисковать, а не виртуального монарха, способного его покинуть, чтобы воевать в других краях. Но Арнульф не вышел из игры совсем и, отказавшись от непосредственного царствования над всеми кусками распавшейся Империи, намеревался навязать им свое верховенство, свой сюзеренитет.

Ради этого, применительно к Западно-Франкскому королевству, он пригласил Эда на общее собрание. Тот, посовещавшись со своими, приняв во внимание свой частный интерес и интерес королевства, решил немедля ехать и тем самым выполнить то, что Гинкмар считал долгом хорошего короля, — поддержать мир с соседними государями. Он выбрал в свиту самых знатных из сторонников и выслал вперед графа Тьерри и некоторых других, чтобы они сообщили Арнульфу, что Эд намерен приехать, и согласовали место и день. Эд не рискнул бы пойти на такую встречу без уверенности, что она принесет соглашение. Поэтому, вероятно, в ходе предварительных переговоров, продлившихся почти месяц с июля 888 г. [551] , обсуждалась и определялась также природа отношений, каким предстояло установиться между обоими государями.

Во время этих предварительных переговоров Балдуин, граф Фландрии, потрясенный неудачей Фулька [552] у Арнульфа и победой при Монфоконе, не пожелал продолжать прежнее сопротивление. Он приехал к Эду и поклялся отныне хранить ему верность; король принял его милостиво и с большим почетом, призвал твердо выполнять данное слово и велел сопровождать его на встречу, на которую направлялся. Для партии, которую покинул Балдуин, это был тяжелый удар; на севере, во «Франкии», власть Эда в значительной степени укрепилась.

В назначенный день, очень вероятно — в начале августа 888 г. [553] , Эд, уверенный в поддержке со стороны своих, прибыл в Вормс. Место было выбрано удачно: в самом деле, графом в земле Вормса, на левом берегу Рейна, был родственник Эда по имени Мегингауд [554] . Еще в 868 г. он был видной фигурой в королевстве Людовика Немецкого; в 876 г. король отправил его с миссией к Карлу Лысому; с января 888 г. он был графом также в Майенфельде; впоследствии он признал Арнульфа, который за это дал ему богатое аббатство Санкт-Максимин в Трире. Встречаясь на земле, где он был одним из могущественных графов, государи, для одного из которых Мегингауд был родственником, а для другого — верным подданным, как бы ступали на нейтральную территорию [555] .