На приеме были люди из немецкого крупного бизнеса вместе с женами, тоже крупными. Немецкие аристократы были высокими, прямыми, как жерди, и носили монокль, а их дамы своей статью были готовы исполнять роли оперных див Вагнера. У всех были длинные имена, и никто не хотел исключать из них vons и zus. У Ирмы была проблема в обращении толи герр фон имярек, толи герр барон, герр граф, толи ваше сиятельство, толи ваша светлость.

Прибыл граф Штубендорф и рассказал о делах в доме, а также радушно возобновил приглашение на следующее Рождество, или раньше на охотничий сезон. Прибыл новый канцлер. Высокий с худым лицом, самый остроумный из дипломатов и самый элегантный из католических аристократов, запутавшийся в сетях своих интриг. Сын российского гетто может быть был бы потрясен от чести такого присутствия, но Йоханнес принял его в качестве уплаты долга. Господа из светского Херрен клуба не смогли собрать достаточно денег, чтобы сохранить свою партию, поэтому канцлер вынужден был пойти к евреям за помощью.

Ирма нашла его очаровательным, и сказала об этом мужу, который заметил: «Во всей Европе нет большего негодяя. Франц фон Папен был выслан из США, прежде чем мы вступили в войну, потому что он финансировал взрывы на военных заводах».

«О, дорогой!» воскликнула она: «Ты говоришь такие ужасные вещи! Ты не можешь знать об этом!»

А молодой социалист ответил: «У него не хватило ума сжечь корешки своей чековой книжки, а англичане захватили его корабль на пути домой и опубликовали все данные».

Круиз на Бесси Бэдд начался. Не долгий круиз, не более, чем на неделю, в это беспокойное время. Они останавливались половить рыбу и искупаться, и звуки их романтической и красивой музыки смешивались с северным морским бризом. Моряки и рыбаки, которые проходили мимо ночью, удивлялись, и, возможно, какой-нибудь молодой Гейне среди них давал волю своему воображению. Далеко на шотландском скалистом берегу, где возвышались башни серого замка над бушующим морем, там, в высоком арочном окне стоит красивая и хрупкая женщина, нежная, прозрачная и бледная, как мрамор. Она играет на арфе и поет, и ветер, лаская ее длинные косы, разносит ее грустную песню над широким бушующим морем.

Отдыхая от таких полетов фантазии, заботливый Ланни Бэдд тихо вёл переговоры с хозяином, надеясь путем осторожного и тактичного вмешательства ослабить этот известный ему семейный конфликт. Йоханнес объяснил ему теми же словами, что использовал Робби Бэдд для Ланни, когда тот был маленьким мальчиком. Деловой человек не думает просто о деньгах, которые он делал или мог бы сделать. У него были обязанности перед тысячами инвесторами, и не все среди них были жадными лентяями, были пожилые люди, вдовы и сироты, не имеющие никаких средств, кроме их акций. Были также и рабочие, чьи семьи голодали, если они не приносили еженедельную зарплату. Было бы клеветой на деловых людей, если утверждать, что у них не было обязанностей перед другими людьми, хотя большинство из этих людей были им чужими.

«Более того», — сказал Йоханнес: «когда человек провел всю свою жизнь в освоении определенного вида деятельности, его трудно убедить бросить всё в расцвете сил. Трудности, да. Но он ожидал их и принимал их, как вызов. Он может справиться с ними. Бросить все и убежать от них это акт трусости, который может подорвать его моральные устои. Он потеряет к себе уважение после этого, и всё время будет корить себя, как адмирал, который отвернул и покинул свой флот».

«Мои дети имеют свой собственный моральный кодекс», — продолжил финансист: «они хотят убедить меня, что он применим и к моему делу. Они хотят построить новый, лучший мир, и я был бы рад, если бы они могли добиться успеха. И если бы я увидел какую-то надежду на успех, я бы присоединился к ним. Я просил рассказать о своих планах, а они в ответ предлагают мне только смутные мечты, в которых, как человек дела, я не вижу осуществимости. Это похоже на финал Das Rheingold [107] : есть Валгалла, чудесное место, но туда можно попасть только по радужному мосту, но по нему могут ходить только боги, а мои инвесторы и рабочие по радуге ходить не могут. Мои дети уверяют меня, что будет построен более прочный мост. Но когда я спрашиваю об именах инженеров, они называют мне партийных лидеров, пропагандистов и составителей речей, которые не могут даже договориться между собой. И если не будет того, что они называют капиталистической полицией, то когда они начнут борьбу между собой, у нас будет гражданская война вместо утопии. Как мои два мальчика могут ожидать, что я соглашусь с ними, когда им не удается договориться между собой?»

Ланни было грустно не получить ответа на этот вопрос. Он уже задавал его своей сестре, но та могла только ответить, что она и ее муж были правы, а Фредди и Рахель нет. Не было никакого смысла задавать тот же вопрос другой паре, их ответ будет таким же. Никакая пара не собиралась уступать. И Ланни сам не собирался изменить свое мнение в том, что программа коммунистов вызвала развитие фашизма и нацизма, во всяком случае, сделала возможным его распространение в Италии и Германии. Только в скандинавских и англо-саксонских странах, где твердо укоренились демократические институты, красные, анти-красные не смогли занять ключевые позиции.

Не было никаких шансов убедить Йоханнеса Робина удалиться в монастырь или даже прямо сейчас на свою яхту. Он не претендует на знание того, что должно случиться в Германии, но он знал, что сейчас бурные времена, и что он, адмирал, и будет управлять своим флотом. Он будет защищать свою собственность и поддерживать работу своих предприятий; и если для получения контрактов и концессий необходимо было сделать подарок влиятельному политику, Йоханнес будет долго торговаться и заплатит не больше, чем следует. Так был устроен мир с тех пор, как впервые были изобретены правительства, а еврейскому торговцу, изгнаннику, которого едва терпели в чужой земле, приходилось быть настороже. Его сыновья чувствовали себя в Германии, как дома, и мечтали изменить её. Но для дитя гетто было достаточно того, что он подчинялся закону. «Не очень знатный», — признавался он, к сожалению, — «Но когда знатные приходят ко мне за помощью, они получают её».

Мир катился в бездну. Банки лопались по всей территории Соединенных Штатов, а безработица неуклонно росла. Президентские выборы должны состояться в ноябре. Политические партии провели свои съезды и выдвинули своих кандидатов. Республиканцы одобрили великого инженера и все, что он сделал, в то время как демократы выдвинули губернатора Нью-Йорка, по имени Франклин Рузвельт. Йоханнес спросил Ланни, что тот знает об этом человеке. Ланни ничего не ответил. Но когда на яхту доставили почту, там было еженедельное письмо Робби, нечто среднее между отчетом бизнесмена и плачем Иеремии [108] . Робби писал, что кандидатом от Демократической партии был человек совсем без опыта в бизнесе, и, кроме того инвалид с парализованными ногами. Несомненно, теперешние времена требуют человека хотя бы физически здорового. Президентство является убийственной работой, а этот Рузвельт, в случае избрания, не сможет выжить даже год. Но его и не собираются избирать, Робби и его друзья снимут штаны, не говоря уже о своих кошельках.