Тут Гиль сделал небольшую паузу и отчетливо повторил:

— Полностью!.. А между тем истекал срок действия начального договора. И многим уже становилось понятно, что будущее самого Кольберга становится все более туманным... Одного из основателей фирмы, которая к этому времени уже превратилась в мощную империю, явно переигрывали.

Гиль бросил взгляд на часы, закурил.

— И тут я должен ввести в эту историю еще одно действующее лицо. Откуда-то сверху на улицу посыпались разноцветные листовки, крохотные бумажные бутылочки с этикетками "Кольбарса", кружившие словно кленовые пропеллеры в потоках воздуха. Я выглянул из машины, чтобы увидеть, откуда все это летит.

Прямо над нами высоко в небе ярко светилось обтекаемое тело рекламного дирижабля. В бьющих снизу лучах прожекторов светились ниточки тросов, и по одной из них неторопливо скользила к дирижаблю ясно различимая бусинка, из которой и рассеивалась над городом рекламная мишура.

Гиль включил дворники и смахнул со стекла налипший листок.

Он продолжал, и мне показалось, что голос его неуловимо изменился.

— У Кольберга есть дочь. И Мор уже давно оказывает ей недвусмысленные знаки внимания. Возможно вы ее видели на экране или в газетах. Там ее нередко представляют как инициатора вероятного дворцового брака. Однако, это не так!..

Он вышвырнул в окно окурок и взглянул на меня.

— Вам, может быть, непонятно, зачем я вам рассказываю все эти подробности. Сейчас поймете... Яэль Кольберг ненавидит Мора. И единственное, что могло бы заставить ее пойти на подобный шаг — это любовь к отцу, который иначе вряд ли переживет потерю детища всей своей жизни. И когда некоторое время назад, весь этот расклад стал уже очевиден, Кольберги в поисках выхода обратились за помощью ко мне.

— Почему именно к вам?— с любопытством спросил я.

— Ну, вопрос не совсем по адресу. Вероятно, ко мне обратились, как к юристу, который ведет свои дела не только за письменным столом.

Он улыбнулся краешками губ.

— Вы ведь сами заметили, что у меня своеобразный стиль работы...

Кроме того, будучи в свое время одноклассником Яэль, я вхож в дом Кольбергов и, более того, смею считать себя другом этого дома... Но с вашего позволения, я закончу...

Почти без надежды на успех я стал выяснять, не оставалась ли у господина Арсина где-либо семья. Это могло бы очень помочь. Раньше, из-за известных вам обстоятельств, выяснить это было почти невозможно, но в последние годы ситуация в мире изменилась, и появилась надежда... Это было трудным делом, в основном из-за вашей измененной фамилии. Впрочем, технические детали неважны. В этом почти безнадежном поиске я добился успеха! Я вас нашел... Но боюсь, что чересчур поздно...

Я сидел, оглушенный всем услышанным.

— Почему поздно?— спросил я, прерывая затянувшуюся паузу.

— Потому что срок, указанный в договоре — двадцать пять лет. Я непонимающе смотрел на Гиля.

— Это значит, Рон, что действие старого договора истекает сегодня ночью в ноль часов тридцать минут. Именно этим временем сопровождается дата его подписания.

Гиль включил двигатель, но с места не трогал. Посмотрел мне в глаза.

— Рон, до половины первого вы представляете для Мора огромную опасность!.. Поиски вас я проводил в строгом секрете. И еще до нашей встречи я был уверен, что сумею — с вашей помощью — все успеть. Но, судя по вашим вечерним гостям, Мор теперь тоже знает о вашем существовании.

Я слушал Гиля и никак не мог понять, чем мог бы изменить ход всей этой неожиданной для себя истории... Или он чего-то не договаривал.

Гиль глядел через лобовое стекло на светлое пятно в конце улочки. Тихо работал двигатель.

— Мор пойдет на все, чтобы не допустить вашей встречи с Кольбергом. Торжества и приемы проходят уже второй день на вилле Кольбергов. И значит, Мор принял все меры, чтобы старик и Яэль до определенного часа не сделали оттуда ни шагу.

При упоминании ее имени голос Гиля снова неуловимо изменился.

— Это с одной стороны. Но и по отношению к вам,— он покосился в мою сторону,— как мы убедились, он тоже не бездействует. И если нам за эти несколько часов не удастся что-нибудь сделать, то уже в ноль часов тридцать одну минуту Кольберг будет вынужден — теперь уже вместе с Мором — поставить свою подпись под новым договором , который фактически станет для него отречением. Или же, при другом варианте, сохранит его участие в делах, но тогда станет приговором для Яэль. Ей придется дать свое согласие Мору...

Гиль снова повернулся ко мне.

— У вас сейчас есть две возможности, Рон. Или я доставляю вас в безопасное место, где вы выпьете кофе, посмотрите по ТВ торжества в концерне "Кольбарс" и утром отправитесь домой, в кино — куда захотите,— вы никому уже не будете интересны... Или же мы с вами сделаем последнюю попытку разрушить эту интригу. Интригу человека, который когда-то захватил место вашего отца, а теперь стремится избавиться и от его соратника. И сделать несчастной еще... одного человека. В высшей степени порядочного...