Тьян Су услышала первой, перестала делать своему хозяину причёску и задёргала розовым ухом. Дзюн тоже поднял голову от бумаг. Заканчивался час собаки (промежуток 20-22). Эишия сегодня уже была - утром. Она очень редко навещала его дважды и никогда в это время!

Удивлённый маг уставился на дверь. По стуку каблучков он определил, что её Величество двигается очень быстро, почти бежит! А она никогда так не делает! Да и не возможен скоростной спуск с подносом в одной руке и ведром в другой!

– -- Что-то случилось, --- тихо сообщил маг своей питомице.

(Тьян Су вообще-то пофиг!)

Заскрежетал ключ в замке. Элишия, слишком возбуждённая для времени, когда надо неспешно готовиться опочивать, зашла в камеру. В руке она держала хронику в обложке зелёного цвета.

– -- Вот тебе!
– -- Торжественно сообщила королева и чуть не от порога кинула книгу на стол своему учителю. Тьян Су на голове Дзюна вздрогнула.

Маг осторожно взял хронику в руки. Открыл, перелистнул две страницы и с удивлением обнаружил посередине третьей большую прожжённую дыру, коя похоронила в себе большую часть текста.

Элишия тем временем, обошла стол и привычно плюхнулась на кровать мага поверх одеял.

– -- Кто?
– -- Спросил Дзюн, не поворачиваясь к ней, лицом.
– -- Кто принёс хронику?

Разглядывая его сгорбленную спину, Элишия с натянутой усмешкой ответила.
– -- Кэрроу Уильям. Артур кое-что натворил, за что и сидит сейчас в подвале, а папаша тут же примчался с хроникой в зубах, хвостом виляет, боится, что сыночку нанесут повреждение.

– -- Собираешься нанести повреждение Артуру?
– -- Глухо спросил Дзюн.

– -- Уже нет...

– -- Что он сделал?

– -- Покинул дворец, вопреки моему запрету! Оставил Хенрика одного!

– -- Ясно. А Хенрик воспользовался и сделал что-то неподобающее. Так?

– -- Он изнасиловал девочку!
– -- Взвизгнула Элишия.

– -- Вот как?!
– -- Шибко удивился учитель. От удивления Дзюн перестал бегло просматривать желанную хронику.
– -- Кажется, ему нравилось кое-что совсем противоположное?!
– -- Вспомнил он пристрастия принца.

– -- Это был несчастный случай! Когда Хенрик первый раз увидел Клауса, тот играл женскую роль, был в женском гриме и одежде. Хенрик не знал о его половой принадлежности!

– -- Ясно. А теперь ты обвиняешь Артура в том, что твой сын совершил насилие?

– -- Ну, я думала, что может произойти что-то вроде этого и просила Артура находиться при Хенрике неотлучно - день и ночь. Я даже отправила Тецуя Рюйодзаки в отпуск!

– -- Почему здесь следы огня?
– -- Спросил Дзюн про прожжённый лист в хронике.

– -- Я не знаю, --- С раздражением ответила Элишия.
– -- Может это дракон? Плевался огнём и часть огня попала на лист?

Дзюн уже определил, что хроника была написана не на момент событий, а позже... и что она написана не Ли Чжун Ки! Он был лично знаком с Закарией, знал, как тот выглядит и с удивлением отметил сильное расхождение в гравюрах. Художник, который рисовал гравюры, не видел последнего дракона лично! Чжун, как уважающий себя историк-информатор, никогда бы не позволил себе такой непрофессиональный подход.

Он был разочарован. Кэрроу даже в минуту опасности для его сына осмелился предложить Элишии грубую и испорченную фальшивку!

Зачем так портить страницу? Какой в этом смысл?! Нелепая случайность?

Маг попытался разобрать текст. С трудом прочитал строчки до и после бумажного ожога: "В пещере Закарии были найдены неисчислимые сокровища, полу-съеденная дева...

.... сокровища... похоронили как простолюдинку...."

Дзюн захлопнул хронику, осмотрел её со всех сторон. От книги шёл слабый магический ток. Хорошо что Дзюн очень чувствителен к магии! Он опять открыл хронику... на титульном форзаце у самого сгиба обнаружил три иероглифа: Ли, Чжун, Ки.

Так!

Элишия за его спиной скорбным голосом рассказывала, как плохо было её бедному Хенрику и какие меры она приняла для исправления ситуации.

Маг неспешно оглянулся. Королева смотрела в потолок и казалось погружённой в проблемы и несчастья, постигшие её сына. Стараясь не привлекать её внимание резкими движениями, он взял нож для резки бумаги и лезвием аккуратно вырезал форзац с трёх внешних сторон. Тот, словно внутри была пружинка, легко отошёл от внутренней стороны обложки и явил взору восхищённого Дзюна больше чем три десятка тонких листков меньшего размера.