Итак, Прасковья Михайловна (1777(?) —1844) стала женой сенатора М.Ф. Толстого и родила ему десятерых детей (восемь сыновей и две дочери). Их сын, с 1866 г. граф, Иван Матвеевич Толстой (1806–1867) был гофмаршалом царского двора и членом Государственного совета; внук граф Иван Иванович (1856–1916) — министром просвещения, почетным членом Российской Академии наук и вице-президентом Академии художеств, а правнук, тоже Иван Иванович (1880–1954), — академиком АН СССР.

Вторая по старшинству дочь Кутузова Анна Михайловна (1782–1846) вышла замуж за генерал-майора Н.З. Хитрово; четвертая дочь Екатерина Михайловна (1787–1826) — за генерал-майора, князя Н.Д. Кудашева, а после его гибели в «Битве народов» при Лейпциге 6 октября 1813 г. — за генерал-майора И.С. Сарачинского; пятая дочь Дарья Михайловна (1788–1854) была замужем за членом Государственного совета Ф.П. Опочининым. Из троих детей Дарьи Михайловны для историка наиболее интересен флигель-адъютант полковник Константин Федорович Опочинин (1808–1848) — добрый знакомый А.С. Пушкина и друг М.Ю. Лермонтова [145] , женатый на генеральской дочери В.И. Скобелевой, племянником которой был легендарный «белый генерал», герой русско-турецкой войны 1877–1878 гг., генерал от инфантерии М.Д. Скобелев.

Особого внимания заслуживает и третья по старшинству дочь Кутузова, его любимица Елизавета Михайловна (1783–1839) — в первом браке (с 1802 г.) за флигель-адъютантом Александра I графом Ф.И. Тизенгаузеном, погибшим в битве при Аустерлице 2 декабря 1805 г., во втором (с 1811 г.) — за генерал-майором Н.Ф. Хитрово, дальним родственником супруга Анны Михайловны Кутузовой. От Тизенгаузена Елизавета Михайловна имела двух дочерей — Екатерину (1803–1888) и Дарью (1804–1863). Дарья Федоровна (Долли) в 1821 г. вышла замуж за австрийского дипломата, будущего министра иностранных дел Австрии графа Ш.-Л. Фикельмона. Обе дочери Елизаветы Михайловны и, в особенности, она сама были близко знакомы с А.С. Пушкиным. Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев полагают даже, что «их отношения вскоре переросли в глубокую дружбу, сохранившуюся вплоть до гибели поэта. Образ красавицы Долли Пушкин вывел в незаконченной повести „Египетские ночи“, в наброске „Мы проводили вечер на даче“ и в „Евгении Онегине“, списав с нее черты великосветской Татьяны» [146] .

В этом тексте, по-видимому, много преувеличений. Начну с того, что такой знаток пушкинского «Онегина», как Ю.М. Лотман, критически оценивал обилие «применений» образа Татьяны к реальным лицам, назвав А.П. Керн, Е.Н. Вульф, Е.К. Воронцову, Н.Д. Фонвизину, но даже не упомянув Долли [147] . По данным пушкиниста А.А. Черейского, Долли Фикельмон — лишь «одна из прототипов наброска Пушкина „Мы проводили вечер на даче“ (1828)». Что касается «глубокой дружбы» Елизаветы Михайловны с Пушкиным, то при всей искренности ее восторженных чувств к нему нельзя умолчать о более чем ироническом отношении к ней с его стороны. В письмах к друзьям Пушкин называл ее «Лизой голенькой», потешаясь над ее страстью к оголению своих увядающих форм [148] , а в одном из писем к П.А. Вяземскому из Москвы в Петербург (март 1830 г.) просил: «Если ты можешь влюбить в себя Елизу, то сделай мне эту божескую милость <…>. Она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи» [149] . Не случайно иные мемуаристы [150] приписывали именно Пушкину хлесткую эпиграмму на Елизавету Михайловну:

Кроме шестерых детей, супружеская чета Кутузовых обзавелась в общей сложности 21 внуками и внучками (10 — от Прасковьи, 3 — от Анны, 2 — от Елизаветы, 5 — от Екатерины, 1 — от Дарьи).

Тем временем воинская служба Кутузова продолжалась. Летом 1777 г. он был назначен командиром Луганского пикинерного полка (легкой кавалерии, вооруженной карабинами, саблями и пиками). Мастерски отладив боевую выучку пикинеров, Кутузов довел свой полк, как сказано в реляции его начальства генерал-аншефу Г.А. Потемкину, «до такого состояния, которого только желать можно от конных полков».

В биографиях Кутузова разных авторов — от Ф.М. Синельникова до П.А. Жилина — обычно говорится о тесном служебном взаимодействии Михаила Илларионовича с А. В. Суворовым на протяжении 1777–1783 гг.

Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев, сопоставив послужные списки Суворова и Кутузова за те годы, установили, что эта «весьма привлекательная версия <…> оказалась неверной». Два будущих фельдмаршала вновь, после 24-летнего разобщения, начали служить вместе лишь с весны 1787 г., когда генерал-аншеф Суворов и генерал-майор Кутузов приняли участие в апрельском смотре войск перед Екатериной II в Кременчуге и 8 июля в маневрах под Полтавой, воссоздавших ход Полтавской битвы 1709 г. После тех маневров Императрица сказала Кутузову: «Благодарю вас, господин генерал. Отселе вы у меня считаетесь между лучшими людьми и в числе отличнейших генералов» [152] .

В сентябре 1787 г. началась очередная русско-турецкая война. Дело в том, что Россия в 1783 г. присоединила к себе Крым, ранее вассально зависимый от Турции. С тех пор Турция не теряла надежды вернуть его под свой контроль и теперь попыталась сделать это силой. Главнокомандующий русскими войсками, в то время уже генерал-фельдмаршал и светлейший князь Г.А. Потемкин, поручил Суворову защитить от вторжения турок крепость Кинбурн. В распоряжение Суворова Потемкин отправил и большой отряд (два полка легкой кавалерии и три егерских батальона) во главе с Кутузовым.

Под командованием Суворова Кутузов участвовал в сражении под Кинбурном 1 октября 1787 г., когда был почти полностью истреблен 5-тысячный турецкий десант, и (с июля 1788 г.) в осаде Очакова. 18 августа при вылазке турок из осажденной крепости Кутузов вновь был тяжело ранен пулей в голову. Оказавшийся в тот момент рядом с ним австрийский принц Ш.Ж. де Линь на следующий день написал о нем императору Австрии Иосифу II: «Этот генерал вчера опять получил рану в голову, и если не нынче, то, верно, завтра умрет» [153] .

Первый биограф Кутузова Ф.М. Синельников так описывал его вторую после 1774 г. и вновь, казалось, смертельную рану: «Пуля прошла навылет из виска в висок позади обоих глаз. Сей опасный сквозной порыв нежнейших частей и самых важных по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых на волосок чаятельно расстоянием прошла пуля и мимо самого мозга», причем «один (правый. — Н.Т.) глаз лишь несколько искосило» [154] . Уже в наши дни специалисты Военно-медицинской академии, тщательно исследовав все данные, подтвердили характер второй раны Кутузова. Можно понять, как был изумлен главный хирург русской армии Массо (Massot), который, без сомнения, знал о первой ране Кутузова и обследовал под Очаковом его вторую рану. «Должно полагать, — заявил потрясенный хирург, — что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам медицинской науки» [155] .