Члены Совета кивают, соглашаясь с его словами, а Гейл и мама обмениваются странными взглядами.

– Сейчас, кажется, решение найдено, - говорит ученый, - в Научном отделе разработали устройство, способное перенести человека в прошлое!

Пренебрежительный смешок срывается с моих губ, но больше никто не улыбается. Хоторн выглядит особенно серьезным, его губы сложены тонкой полоской плохо сдерживаемого беспокойства. Мама едва не плачет, до боли сжимая мою руку в своей. Я всматриваюсь в лица сидящих вокруг и не могу понять – все сошли с ума? Единственный, кто выглядит таким же потрясенным, как я, так это Бен.

Бити не дает мне переварить информацию про «устройство перемещения во времени» и добавляет:

– После многих часов совещаний, мы пришли к выводу, что изменить что-то в наше время невозможно, а вот попытаться предотвратить негативные события – вполне.

Летир увлечен своим рассказом и, глядя прямо на меня, продолжает:

– Тщательный анализ истории Панема в период последних сорока лет позволил найти, так сказать, переломный момент, Китнисс. Это гибель Сойки-пересмешницы, твоей родственницы, в честь которой ты получила имя.

Холодок пробегает по моей коже, а сердце в страхе замедляет ход. Бросаю быстрый взгляд на маму – по ее щекам уже текут беззвучные слезы.

– После смерти Огненной девушки все пошло крахом, - подает голос Гейл, но я молчу. – Революция, потеряв свой символ, перегорела. Когда-то Пит Мелларк, знаешь ли, тогда еще был неплохим парнем, - добавляет Хоторн.

Я непроизвольно приподнимаю бровь и кривлю губы, выражая недоверие, но президент не останавливается:

– Останься Китнисс жива, ради нее Пита, наверняка, спасли бы из плена Сноу. Ему помогли бы прийти в себя, не дав действию яда ос-убийц исковеркать его мозги. Он не стал бы новым президентом и не утопил бы страну в мстительных реках крови, истребляя всех, кто смел произнести вслух имя той, которую он когда-то любил, а после пыток Капитолия начал ненавидеть. Сотня всяких «если бы», Китнисс. Но точка отсчета всегда одна – день, когда пуля миротворца из Второго пробила сердце Сойки.

В комнате так тихо, что я слышу тиканье часов на стене.

Или мне кажется?

Несколько пар глаз, не моргая, смотрят на меня, ожидая реакции, а я сижу, не двигаясь, и молчу. Как назло именно сейчас я вспоминаю частые рассказы мамы о том, как сильно я похожа на ее погибшую сестру. И внешне, и по характеру. «Ты – перевоплощение ее души», - бывало повторяла мама, а я всегда злилась, не желая быть похожей на кого-то, даже если это легендарная Сойка. И вот сейчас о нашем сходстве вспомнили остальные.

Глядя в глаза Гейлу, я мысленно молю его замолчать, но он снова начитает говорить, обличая в слова мои страхи:

– Китнисс, ты – единственная надежда для всех нас. Только тебе под силу попытаться исправить прошлое, предотвратив это ужасное будущее.

Нет!

Я заранее знаю, что не соглашусь.

Хоторн продолжает:

– План довольно простой. С помощью устройства, изобретенного Бити, тебя отправят в день, изменивший историю. Не в наших силах спасти настоящую Сойку, но мы должны подменить ее до того, как о смерти Огненной Китнисс станет известно остальным. Это шанс, который мы не имеем права упустить.

И снова все смотрят на меня.

Нет!

Это безумие.

Мама плачет в голос, нервно прижимая к губам мою истерзанную ее пальцами ладонь. Бен пытается спорить с отцом, но получает жесткий отпор. Президент Хоторн встает из-за стола и мерит шагами длину белоснежной стены напротив меня.

Я не знаю, сколько проходи времени, но, когда Гейл снова начинает говорить, я вздрагиваю, выходя из оцепенения.

– Китнисс, ты должна знать, что это действительно рискованный шаг. Устройство требует слишком много энергии, так что использовать его можно лишь один раз, больше Тринадцатый не потянет. И, я не буду тебе врать, скорее всего, перейдя во времени, ты не сможешь вернуться назад, но… У нас нет другого плана. Только этот.

Внезапно в мою кровь выплескивается адреналин, и я вскакиваю со своего места, выдергивая руку из маминых ладошек. Мой голос натянут, как стальной канат, когда я бросаю безапелляционное: «НЕТ!», и выскакиваю из Штаба.

За считанные минуты я выбираюсь из лабиринтов подземного города, жадно хватая ртом воздух, и бегу вперед, не разбирая дороги. Главное - прочь ото всех этих безумцев и их отвратительных идей по спасению мира!

Радиус безопасности давно остался позади, голые ветки деревьев больно бьют по лицу, рассекая нежную кожу, а дыхание сбилось, заставляя дышать через раз, но я стараюсь не сбавлять темпа. Догоняют? Поворачиваю голову назад, пытаясь высмотреть преследователей, а моя нога спотыкается об какой-то пень, торчащий из земли. С визгом падаю на землю, плашмя расстилаясь на свежей листве. Сломанный сук впивается в бок, а в рот попадает несколько листочков. Отплевываюсь, спешно переворачиваясь на спину и высматривая позади себя Бена или кого-то из солдат. Перевожу загнанный взгляд из стороны в сторону, но меня окружает только красочный осенний лес. Я здесь единственный человек. Слезы начинают литься из глаз, будто кто-то открыл вентиль, и мои жалобные всхлипы растворяются в лесной чаще.

Должно быть, я лежу так достаточно долго, потому что неприятный холод сырой земли успевает пробраться мне под одежду, и я, чертыхаясь, встаю, отряхивая с себя листья.

– Что ж такое-то?
– повторяю, как заведенная, себе под нос, нервно перебирая пальцами волосы, заплетенные в косу. – Как они вообще могут предлагать подобное?

В свою скромную квартиру я возвращаюсь, только когда на улице становится темно и нестерпимо холодно. В жилище царит полумрак, характерный для большинства помещений в Тринадцатом, а в углу, скрючившись в кресле и рыдая, сидит мама. Возле нее на табуретке примостился Гейл. Они поднимают головы на звук захлопывающейся за мной двери, и Хоторн тотчас встает, делая шаг ко мне.