– Мне не нравится эта болтушка.

– Флин…, хватит.

Я беззвучно останавливаюсь, чтобы послушать, о чем они разговаривают. А они, между тем, продолжают:

– Но я не хочу, чтобы она…

– Флин…

Мальчик вздыхает и, продолжая жать на кнопки на джойстике, настаивает:

– Дядя, девчонки скучные.

– Нет, - отвечает мой Айсмен.

– Они неуклюжие, а еще они плаксы. Они хотят, чтобы им говорили красивые слова и любят обнимашки. Разве тебе это не заметно?

Не в силах сдержать улыбку я осторожно наклоняюсь к уху Флина и шепчу:

– В один прекрасный день тебе понравится говорить какой-нибудь девочке красивые слова и обнимать ее. Вот увидишь!

Эрик заливается смехом, а Флин, обидевшись, бросает джойстик и пулей вылетает из комнаты. Но что происходит? Где же все наше хорошее настроение? Как только мы остаемся одни, я выключаю у игры звук, подхожу к своему парню и, осторожно, чтобы не помять красивое платье, сев к нему на колени, голосом полным счастья тихо говорю:

– Я собираюсь тебя поцеловать.

– Отлично, - соглашается мой Айсмен.

Зарывшись пальцами в его волосы, я страстно шепчу:

– Это будет умопомрачительный поцелуй!

– Ммм! Мне нравится эта идея, - улыбается он.

Приближаясь к его губам, я соблазнительно шепчу:

– Привезя в свой дом сегодня всю мою семью, ты сделал меня очень счастливой.

– В наш дом, малышка, - поправляет он.

Я больше не произношу ни слова. Я руками притягиваю его за затылок и целую. Я властно просовываю язык ему в рот. Он отвечает. И после невероятного, великолепного, сладкого и возбуждающего поцелуя я его отпускаю. Он глядит на меня.

– Вау! Мне нравятся твои умопомрачительные поцелуи.

Мы вместе смеемся, и я чувственным тоном говорю:

– Ты никогда не слышал, что испанки всегда целуют по-настоящему?

Эрик снова смеется.

Мне нравится видеть его таким счастливым, а когда мы снова целуемся, возвращается Флин, и стоит перед нами, скрестив на груди руки. Кажется, он злится. Вслед за ним появляется моя племянница в синем бархатном платье и, глядя на меня интересуется:

– Почему этот китаец со мной не разговаривает?

Уххх, ну надо же ей было ляпнуть! Назвать его китайцем!

Флин еще больше хмурится и тяжело вздыхает. Ах, он бедненький! Я быстро встаю с колен Эрика и рычу на племянницу:

– Лус, его зовут Флин. И он не китаец, он немец.

Девочка смотрит на него. Потом на Эрика, который за это время встал и подошел к племяннику, затем на меня и, наконец, и невинным видом настаивает:

– Но у него же глаза, как у китайца. Разве ты не видишь, тетя?

О, боже! Мне хочется провалиться под землю на этом самом месте.

Такая неловкая ситуация. Наконец, Эрик наклоняется, смотрит моей племяннице прямо в глаза и говорит ей:

– Солнышко, Флин родился в Германии, и он немец. Его отец кореец, а мама немка, как я, и…

– А если он немец, то почему он не такой же светлый, как ты? – не сдается эта чертовка.

– Лус, тебе только что объяснили, - вмешиваюсь я. – Его отец был корейцем.

– А корейцы это китайцы?

– Нет, Лус, - отвечаю я, выразительно глядя на нее, чтобы она заткнулась.

Но нет. Она упорная.

– А почему тогда у него такие глаза?

Я готова ее убить. Я ее точно убью! И тут в гостиную заходят нарядно одетые сестра с отцом. Какие же они красивые!

Отец, поняв по моему взгляду, призывающему его на помощь, что здесь что-то происходит, и в этом замешана Лус, подходит, обнимает ее и уводит к окну, что бы что-то ей показать.

Я облегченно вздыхаю, смотрю на Флина, и тот шипит по-немецки:

– Мне не нравится эта девочка.

Мы с Эриком переглядываемся. Я делаю страшное лицо, а он мне заговорщицки подмигивает. Через десять минут мы все вместе на «мицубиси» Эрика отправляемся к Соне.

Подъехав, мы видим, что дом уже ярко освещен, и перед ним припарковано несколько машин. Отец, удивленный масштабом жилища, глядит на меня и шепчет:

– Как у немцев все хорошо организовано!

Это вызывает у меня улыбку, но она мгновенно исчезает, когда я вижу лицо Флина. Он чувствует себя неуютно.

Как только мы заходим, нас тут же приветствуют Соня и Марта, они очень доброжелательно общаются с моими родственниками, и обе делают мне комплименты о том, как прекрасно я выгляжу в этом платье. Флин уходит, и я замечаю, что моя племянница следует за ним. Она не намерена ему уступать. И спустя каких-то десять минут я уже радостно улыбаюсь, чувствуя себя самой счастливой женщиной на Земле, окруженной самыми главными в своей жизни людьми, которые больше всего на свете меня любят. Я ликую.