Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы
вернуться

Тарковский Арсений Александрович
Шрифт:

Сны

Садится ночь на подоконник, Очки волшебные надев, И длинный вавилонский сонник, Как жрец, читает нараспев. Уходят вверх ее ступени, Но нет перил над пустотой, Где судят тени, как на сцене, Иноязычный разум твой. Ни смысла, ни числа, ни меры. А судьи кто? И в чем твой грех? Мы вышли из одной пещеры, И клинопись одна на всех. Явь от потопа до Эвклида Мы досмотреть обречены. Отдай — что взял; что видел — выдай! Тебя зовут твои сыны. И ты на чьем-нибудь пороге Найдешь когда-нибудь приют, Пока быки бредут, как боги, Боками трутся на дороге И жвачку времени жуют.

Петровские казни

Передо мною плаха На площади встает, Червонная рубаха Забыться не дает. По лугу волю славить С косой идет косарь. Идет Москву кровавить Московский государь. Стрельцы, гасите свечи! Вам, косарям, ворам, Ломать крутые плечи Идет последний срам. У, буркалы Петровы, Навыкате белки! Холстинные обновы. Сынки мои, сынки!

Бессонница

Мебель трескается по ночам. Где-то каплет из водопровода. От вседневного груза плечам В эту пору дается свобода, В эту пору даются вещам Бессловесные души людские, И слепые, немые, глухие Разбредаются по этажам. В эту пору часы городские Шлют секунды туда и сюда, И плетутся хромые, кривые, Подымаются в лифте живые, Неживые и полуживые, Ждут в потемках, где каплет вода, Вынимают из сумок стаканы И приплясывают, как цыганы, За дверями стоят, как беда, Сверла медленно вводят в затворы И сейчас оборвут провода. Но скорее они — кредиторы И пришли навсегда, навсегда, И счета принесли. Невозможно Воду в ступе, не спавши, толочь, Невозможно заснуть, — так тревожна Для покоя нам данная ночь.

Ночная работа

Свет зажгу, на чернильные пятна Погляжу и присяду к столу, — Пусть поет, как сверчок непонятно, Электрический счетчик в углу. Пусть голодные мыши скребутся, Словно шастать им некогда днем, И часы надо мною смеются На дотошном наречье своем, — Я возьмусь за работу ночную, И пускай их до белого дня Обнимаются напропалую, Пьют вино, кто моложе меня. Что мне в том? Непочатая глыба, На два века труда предо мной. Может, кто-нибудь скажет спасибо За постылый мой подвиг ночной.

Оливы

Марине Т.

Дорога ведет под обрыв, Где стала трава на колени И призраки диких олив, На камни рога положив, Застыли, как стадо оленей. Мне странно, что я еще жив Средь стольких могил и видений, Я сторож вечерних часов И серой листвы надо мною. Осеннее небо мой кров. Не помню я собственных снов И слез твоих поздних не стою. Давно у меня за спиною В камнях затерялся твой зов. А где-то судьба моя прячет Ключи у степного костра, И спутник ее до утра В багровой рубахе маячит. Ключи она прячет и плачет О том, что ей песня сестра И в путь собираться пора. Седые оливы, рога мне Кладите на плечи теперь, Кладите рога, как на камни: Святой колыбелью была мне Земля похорон и потерь.

Книга травы

О нет, я не город с кремлем над рекой, Я разве что герб городской. Не герб городской, а звезда над щитком На этом гербе городском. Не гостья небесная в черни воды, Я разве что имя звезды. Не голос, не платье на том берегу, Я только светиться могу. Не луч световой у тебя за спиной, Я — дом, разоренный войной. Не дом на высоком валу крепостном, Я — память о доме твоем. Не друг твой, судьбою ниспосланный друг, Я — выстрела дальнего звук. В приморскую степь я тебя уведу, На влажную землю паду, И стану я книгой младенческих трав, К родимому лону припав.

Дорога

П. Л. Степанову

Я вр'eзался в возраст учета Не сдавшихся возрасту прав, Как в город из-за поворота Железнодорожный состав. Еще я в дымящихся звездах И чертополохе степей, И жаркой воронкою воздух Стекает по коже моей. Когда отдышаться сначала Не даст мне мое божество, Я так отойду от вокзала Уже без себя самого — Пойду под уклон за подмогой, Прямую сгибая в дугу, — И кто я пред этой дорогой? И чем похвалиться могу?

Мщение Ахилла

Фиолетовой от зноя, Остывающей рукой Рану смертную потрогал Умирающий Патрокл, И последнее, что слышал, — Запредельный вой тетив, И последнее, что видел, — Пальцы склеивает кровь. Мертв лежит он в чистом поле, И Ахилл не пьет, не ест, И пока ломает руки, Щит кует ему Гефест. Равнодушно пьют герои Хмель времен и хмель могил, Мчит вокруг горящей Трои Тело Гектора Ахилл. Пожалел Ахилл Приама, И несет старик Приам Мимо дома, мимо храма Жертву мстительным богам. Не Ахилл разрушит Трою, И его лучистый щит Справедливою рукою Новый мститель сокрушит. И еще на город ляжет Семь пластов сухой земли, И стоит Ахилл по плечи В щебне, прахе и золе. Так не дай пролить мне крови, Чистой, грешной, дорогой, Чтобы клейкой красной глины В смертный час не мять рукой.