На шоссе было безлюдно и дико. Снег с силой лупил в ветровое стекло, дворники беспрестанно сновали, скидывая его прочь. Гудела печка, заполняла салон лишним жаром, но, стоило приоткрыть окно, холодный ветер со свистом выдувал тепло. Фары разрывали несущуюся темень. Чигринцев гнал сквозь пургу, ладони потели на руле, приходилось постоянно вытирать их о джинсы. Машина стонала, подпрыгивала на выбоинах, но держала дорогу — и несла, несла.

Часа два в таком темпе он еще выдержал, но после начал сдавать. Затормозил, съехал на обочину, не глуша мотора, вышел на мороз. Необозримое пустое поле раскинулось в оба конца, снег летел с неба мощной, бесконечной косой завесой. Луна — мелкая, далекая невидимка — ныряла в мчащихся, вьющихся клубами брюхатых тучах. Плакал, насвистывая, ветер, в беспредельной ярости гнал по ледяному асфальту серые, извивающиеся хвосты снежной пыли. Живое и грозное нечто носилось по полю, хрипело, скакало табуном, смеялось зло над одиноким путником. Чигринцев подошел ближе к обочине, расстегнул молнию, тугой горячей струей помочился в темноту.

Лицо пылало. Стихия еще безумствовала вокруг, но тут радостное, невероятное чувство свободы ворвалось в душу и окрылило: беззащитная улыбка расцвела на губах. Вот она растянула рот шире, и, уже не в силах себя сдерживать, он рассмеялся во всю глотку, как смеется увидавший нечто и впрямь комическое и межеумочное. Глаза слезились от секущего порывистого ветра. Печально светили красные габаритные огоньки, верный Росинант тихо вздрагивал: грязный и продрогший, он дожидался хозяина, чтобы продолжить дальнейший совместный их путь.

notes

Примечания

1

Прощай и люби меня! (лат.).