— А дети? Ваш сын?

— У каждого свое место. У мужа — свое, у сына — свое. Мы долго были бездетны. Сколько молитв вознесла, сколько обетов дала, пока родился Билал! А теперь так хочу, чтобы у него тоже была своя семья.

— Девушек красивых много, пусть выбирает.

— Не так все просто, милая. Нынешние сыновья — кони неоседланные: куда вздумают, туда и поскачут! Ты-то сама почему засиделась у родителей?

— Ко мне многие сватаются. Отец дает полную волю, а вот с матерью никак не сойдемся во вкусах.

— Тебе кто-нибудь по душе?

— Как сказать… Есть один человек на примете. Влюблен без памяти.

— Уж не наш ли Замин?

— Замин? Он же был у папы шофером!

— Мужа не по профессии выбирают. Ты к нему зачастила, вижу, что очень расположена… вот и подумалось.

— Невезучий он, мне его жаль. Всем здесь чужой. Кроме нашей семьи, кто у него в городе? Да вы сами, тетушка, разве посоветовали бы мне за него выйти?

— Ты ровню себе ищешь? Понимаю. Но переменить мнение не могу: Замин умница и добряк. Завидный жених для любой.

— Хорош умница! Скитается по чужим углам. А у того человека, про которого я говорила, машина и квартира в центре города. Денег — что мусора под ногами!

— За богатством не гонись, детка.

— Это почему же?

— Оно как грязь на ладонях: смыл — и нет его.

— Э-э, утешение для тех, кто сам ничего не имеет. Я уверена в другом: к богатому все плывет в руки — уважение, почести, семейное счастье. Чего еще желать? Что захотел — купил. Куда вздумалось — поехал…

— У нас в селении старые люди иначе говорят: бедняк любит жену, богач — ожерелье на ней.

— А хотите, расскажу одну историю? У нас была соседка, дочь известного человека. Сглупила по молодости лет, вышла за неимущего студента. Тот выучился и не успел еще встать крепко на ноги, как уже разошелся с нею. Теперь она опять живет у родителей, вечно хнычет, озлобилась на весь мир. А была бы за богатым, тот еще подумал не один раз; стоит ему разводиться, делить имущество пополам, или нет?

— Как-то ты не по-молодому рассуждаешь, дочка!

Зевая, я с трудом открыл глаза. Надо мною белел потолок с голубоватым пятном сырости.

Когда я выглянул на веранду, там шептались, близко пригнувшись друг к другу, тетя Бояз и Халима.

Бакинская весна начинается не только с желтых бутонов кизиловых деревьев и пестрых бабочек над полянами подснежников. Яркая зелень, распустившиеся цветы, порхающие бабочки — все это случается здесь и посреди зимы.

О весне мне еще напомнила суета девушек и молодых женщин, которые, прикрывшись чадрой, сновали в узких переулках верхнего города из дома в дом с круглыми тазами на головах, да аромат свежеиспеченных ими лепешек; его приносило потоком теплого воздуха из приоткрытых дверей. «Не свадьба ли поблизости?» — хотелось спросить у играющих ребятишек.

Мне вспомнилась Халима; разговор, услышанный сквозь сон. Хорош друг дома, который последним узнает про обручение хозяйской дочки! Сердце против воли болезненно сжалось, я прибавил шаг. Мнительность моя была так велика, что на лицах прохожих я читал насмешливое осуждение, словно все они разделяли мнение Халимы о моей невезучести и теперь шептались на ходу о неудачах, которые ожидают беднягу Замина впереди.

Не чуя ног я взлетел на третий этаж знакомого дома. Нажать кнопку звонка не успел — за дверью послышались знакомые голоса. Замок щелкнул, и в щель нетерпеливо просунулась кожаная сумка для покупок, рука в перчатке, пушистый обшлаг из чернобурки. Я отпрянул, вжался в угол.

— Возвращайся скорее, — это голос Баладжи-ханум.

— Не волнуйся. Думаю, что Замин…

От волнения я не разобрал конца фразы. Но едва Халима захлопнула дверь, я решительно преградил ей путь. Она сильно вздрогнула.

— Замин! Что случилось?

— Ты говорила обо мне?

— Когда?

— Только что.

— Ах, это… ну, мама беспокоится, когда я задерживаюсь. Вот я и сказала, что ты меня проводишь.

— Нет, ты сказала что-то другое.

— Напрасно ломаешь голову. Разве что-нибудь важное обсуждается в дверях? — Она вдруг тревожно оглядела меня. Перчаткой обтерла пот на моем лбу. — Да что с тобой стряслось? Ты… наехал на человека? Насмерть?!

Сумка с шумом выпала из ее рук. Она обхватила меня за плечи, с силой затрясла…

— Сейчас открою, — бормотала она. — Сейчас, сейчас…

Ей хотелось поскорее увести меня в квартиру и там, за замкнутыми дверями, услышать правду. Она была убеждена, что я затаил что-то пугающее.

— Не я скрываю, а ты! — зло воскликнул я.

Секунду она смотрела озадаченно, явно не понимая. Потом больно стиснула мои пальцы.

— О чем ты?

— Собралась замуж! Сознайся!

Она покачала головой. Бледность медленно сходила с ее лица.