Тенсен бросил на Кестрел печальный взгляд, а затем зацепил изогнутый конец трости за дверную ручку, а прямой вставил в крюк на стене.

— Если кто-то действительно захочет попасть сюда, это не поможет.

Ничего не ответив, Кестрел подошла к зеркалу, которое висело над каминной полкой, где стояла широкодонная ваза с тепличными цветами.

Возможно, все дело было в розах, в том, как они закрывали в отражении шею Кестрел и тянулись до самого ее подбородка. Возможно — в поспешном бегстве из вестибюля.

Кестрел в зеркале вся пылала. Ее щеки были окрашены алым. Хотя Арин не дотрагивался до ее губ, она искусала их докрасна. Ее зрачки казались широкими озерами. Ожерелье, подарок Джесс, было испорчено: с ленты понуро свисали стеклянные лепестки, потрескавшиеся от напряжения, возникшего между ней и Арином.

Отражение смотрело на Кестрел в ответ. От него веяло ощущением, будто что-то было обнажено и никогда больше не будет скрыто.

Вид Кестрел олицетворял собой скандал.

Прическа была не самой худшей частью облика. Да, приподнятые пряди начали выскальзывать, а заколки местами торчали, но волосы Кестрел были слишком коротки для изысканных кос, а значит, ее прическа часто распускалась. Кестрел уже привыкла к тому, что частенько выглядит слегка растрепанной, и научилась сама поправлять прическу.

Настоящую проблему представляла собой отметина. Золотая линия на лбу превратилась в размазанное пятно.

— У вас есть с собой запасное масло и блестки? — спросил Тенсен.

Кестрел бросила его отражению в зеркале сердитый взгляд. У нее не было при себе сумочки. Где, по его мнению, она могла прятать эти предметы? Косметика осталась на туалетном столике в ее покоях.

— Я найду в бальном зале одну из ваших фрейлин, — сказал Тенсен. — Или, может быть, у вас есть друг, которому вы доверяете? Кто-нибудь, кто мог бы принести сюда все необходимое?

Кестрел подумала о том, сколько времени это займет. О том, что одна из ее служанок докладывает обо всех делах своей госпожи Верексу. Она подумала о Джесс и о том, какой будет реакция ее подруги, когда геранский министр земледелия подойдет к ней на балу и попросит помощи в том, чтобы вернуть Кестрел презентабельный вид.

— Нет, — ответила Кестрел. — Поднесите мне лампу.

На лице Тенсена отразилось неодобрение, будто он не мог понять, каким образом Кестрел может помочь лампа, и считал, что девушка теряет время. Тем не менее, он подчинился.

Кестрел задула лампу и поставила ее на каминную полку остывать. Радуясь, что у ее платья много юбок, она отрезала кинжалом кусок ткани от одной из нижних. Достав розы из тяжелой керамической вазы, она положила их мокрыми стеблями на полку, намочила шелковый лоскуток водой из вазы и использовала его, чтобы вытереть лоб дочиста. Она вспомнила, как Арин поцеловал ее туда, и стала тереть еще усерднее, а затем отбросила лоскут в сторону. После этого девушка сняла ожерелье, выбрала самые яркие стеклянные лепестки, положила их на каминную полку и раздробила основанием вазы в пыль. Обмакнув палец в масло из лампы, Кестрел обожглась и зашипела, но не стала ждать, пока боль пройдет. Она провела над бровями горизонтальную масляную линию.

Осталось разобраться с блестками. Кестрел провела пальцем по покрывавшей полку стеклянной пыли.

— Вы поранитесь, — проговорил Тенсен, но неодобрение исчезло с его лица.

— Я буду осторожна, — ответила Кестрел, покрывая масляную линию пылью. Затем она убрала выбившиеся пряди туда, где им полагалось быть, и аккуратно их заколола. Розы вернулись в вазу, а ваза снова заняла свое место перед зеркалом. Все тем же влажным шелковым лоскутом Кестрел стерла с каминной полки остатки пыли. Лоскут и ожерелье она бросила в огонь.

— Ну как? — спросила она Тенсена, повернувшись к нему лицом.

— Превосходно.

Она покачала головой.

— Оптимистично. — Отметина блестела, но ее едва ли можно было назвать золотой. — Вы всегда так оптимистичны? — спросила Кестрел. — Должно быть, да, иначе вы бы не написали мне то письмо и не намекали бы в нем, что есть некая информация, которой мы могли бы поделиться друг с другом.

— Я был не прав?

— Вы забываете, что мое общественное положение выше вашего. Отвечать будете вы. Министр Тенсен, кем вы были десять лет назад, до Геранской войны?

Рабам никогда не нравился этот вопрос. Кестрел не раз видела, как те скрипели зубами, услышав его. Если бы у эмоций было свое звучание, подумала Кестрел, то те чувства, которые возбуждал этот вопрос, хрустели бы точно так же, как стеклянные лепестки под тяжелой вазой.

Но Тенсен лишь улыбнулся.

— Я был актером.

— Полагаю, этот опыт пошел на пользу куратору шпионской сети.

Тенсена ничуть не смутило, когда она наградила его этим званием. Казалось, он весьма наслаждался разговором.