Смех Кестрел был лишен дыхания. Он был коротким, недоверчивым.

— Позволь мне сказать по-другому, — проговорил Арин. — Ты могла провести меня. Но ты всегда была честна с собой. Иногда даже со мной. Ты никогда не лгала.

— Ты забыл о том, как я отправила армию отца против твоей?

— Я знал, что ты так поступишь. Ты знала, что я знал. Где здесь ложь? Я никогда не ощущал лжи на твоих губах. Пожалуйста, Кестрел. Прошу. Не лги.

Кестрел сжала холодный камень перил балюстрады. Арин сказал:

— Ты знаешь что-нибудь насчет Тринна?

— Нет. Дай мне пройти.

— Не позволю. Кестрел... ты действительно хочешь выйти замуж за принца?

— Мне показалось, ты не хотел о нем говорить.

— Желание и необходимость — не одно и то же. — Его лицо приблизилось к ее. — Скажи мне. Эта помолвка по твоей воле? Потому что я не верю в это. Не поверю, пока ты сама мне не скажешь.

Стекло за ее спиной обожгло холодным пламенем. Она задрожала. Он был так близко. Все, что ей нужно было сделать, так это отцепить пальцы от перил и наклониться к нему. Это казалось неизбежным, словно чаша переполнилась и готова была вот-вот опрокинуться.

Его небритая щека коснулась ее.

— Так что? — спросил Арин. — Ты хочешь быть с ним?

— Да.

— Докажи это, — пробормотал Арин ей на ухо. Ее обдало жаром его тела. Его ладонь скрипнула по стеклу у ее головы.

— Арин. — Она едва могла говорить. — Дай мне пройти.

Он прижался губами к основанию ее шеи, скользнул выше.

— Докажи, что он нужен тебе, — сказал он, зарывшись в ее волосы. Его поцелуй проследил линию ее скулы, порхнул по лбу и остановился на золотой линии, отмечающей то, что она обручена.

— Нужен, — ответила Кестрел, но ее голос прозвучал так, будто она вот-вот захлебнется.

Его поцелуй был рядом, он ждал возле ее губ.

— Ложь, — выдохнул Арин.

Ее рука поднялась между ними и оттолкнула его. Кестрел была потрясена этим своим жестом. Она почувствовала внезапный острый голод — и ярость на себя за этот голод, в котором была полностью виновата сама.

— Я же попросила — пропусти меня. Или ты будешь удерживать меня здесь против моей воли?

Арин отпрянул. Его сапоги шаркнули по полу. Кестрел не видела выражения его лица, лишь то, как он опустил руки и выпрямился. Будто его лицо не было скрыто тенями, он спрятал его в ладонях и пробормотал что-то, а затем его руки снова упали.

— Прости, — произнес он, отдернул портьеру и ушел.

Свет ранил глаза Кестрел. Она моргнула. Ее ресницы были влажными, а перед взглядом все мерцало и расплывалось.

Когда ее пульс пришел в норму, и она снова смогла видеть, дышать и думать, Кестрел осторожно вышла в вестибюль.

Там никого не было, но слышалась музыка. Кестрел возненавидела эти звуки. Все ее будущее ждало в той душной бальной зале. Девушка гадала, оставит ли ее когда-нибудь эта боль внутри — или ей станет еще хуже, чем было сейчас.

Ей нужно было вернуться в залу. Несомненно, ее отсутствие уже заметили. Император наверняка гадает, где она.

Кестрел медленно направилась через вестибюль к бальной зале.

Она почти дошла до дверей, когда внезапно из них кто-то вышел. Тенсен окинул ее взглядом. Его глаза расширились, и он покачал головой, а затем так спешно направился к Кестрел, будто бросал вызов своему возрасту. Стало ясно, что трость ему для ходьбы совершенно не нужна.

— Вам нельзя туда, — сказал он.

— Я должна.

— Нет, вам нужно найти зеркало. Там, где никто не увидит. Потому что только что через зал пронесся Арин. Его губы лоснились. Возможно, люди подумают, что это от вина, а не от блестящего масла, но, как только они увидят вас, у них сразу появятся иные подозрения.

Пальцы Кестрел взметнулись ко лбу и отметине, куда ее несколько минут назад поцеловал Арин. Она прикоснулась к высвободившимся из прически прядям.

Как она выглядит?

Как кто-то, имевший незаконную любовную связь?

— Верно, — мрачно произнес Тенсен.

— Пойдемте, — сказала Кестрел и развернулась, чтобы пойти прочь от зала, обратно через вестибюль.

— С вами?

— Нам нужно поговорить.

Кестрел провела министра в небольшой пустой салон, где светили лампы и горел огонь в камине. Тенсен закрыл за ними дверь.

— Заблокируйте ее своей своей тростью, — сказала Кестрел, указывая на крючок для гобелена, который был вбит в стену вровень с дверной ручкой. — Раз уж эта трость вам все равно не нужна.