все кричат о “сионистском заговоре”? Ты не чувствуешь чудовищную ложь?»

Я изумлялся: как Ада смеет так думать, да еще вслух! Человеку невоз-

можно жить без веры в справедливость. Моя душа разрывалась. Я искренне

выступал в министерстве на собрании с одобрением процесса. Кому и зачем,

я доказывал Аде, могла бы понадобиться неправда? Но любимая не давала

мне говорить: «Уже запутали даже тебя, а завтра сведут с ума всю Европу!»

Форманек в 1964 году возглавлял новый отдел; здесь собрали самых

толковых, ожидая от них предложений по реформированию органов 33. К

ним поступала секретная информация о методах дознания, статистика «не-

благонадежных», «заговорщиков», «иностранных агентов», «шпионов», чис-

ленность репрессированных и расстрелянных… Он чувствовал себя пусть

небольшим, но одним из зубьев стальной челюсти, которая дробит, жует, от-

правляет в небытие. При нем затевалось дело против «антипартийной груп-

пы», будто бы готовившей покушение на А.Новотного. В подозреваемые по-

пали четверо: два офицера госбезопасности, сотрудник министерства куль-

туры, корреспондент чехословацкого радио. К ним подослали провокатора.

«Следователем был мой приятель. «Франтишек, – спросил я. – Ты можешь

мне сказать, что там на самом деле?» «Чепуха, – ответил он, – за это не сажать

надо, а надрать уши, чтобы не болтали».

Я кинулся к начальнику управления. Наши товарищи, стал я доказы-

вать, видно, заскучали без скандалов, нельзя сажать невинных, компромети-

ровать органы! Начальник поднялся: «Ты, Форманек, видно не созрел до по-

нимания дел государственной важности. С такими взглядами мы не обеспе-

чим национальную безопасность».

Форманека уволили; три года он перебивался случайными заработка-

ми, никакой работой не гнушаясь, только бы прокормить семью. Он часто

вспоминал подругу Аду, недоумевая, как получилось, что девушка, далекая

от политики, прозрела раньше, чем он?

С началом Пражской весны безработного разыскали, предложили вер-

нуться в органы. «Видишь, теперь другие времена, нужны честные люди. У

тебя французский, немецкий, русский, немножко английский… Хочешь в

разведку? Или продолжишь работу над концепцией?»

В июле возвращенный подполковник стал заместителем Иржи Грубого,

начальника управления чехословацкой национальной безопасности. Сам по

себе хороший человек, начальник пришел из министерства внутренних дел,

в специфике органов не очень разбирался, и профессионал Форманек тянул

воз. В своем кругу чекисты откровенно говорили о ситуации, огорчались

натянутым отношениям с СССР, но возможность ввода чужих войск никто не

допускал. Форманек по-прежнему отвергал советы коллег начать продумы-

вать систему защиты от стран Варшавского договора.

Все бы шло своим чередом, когда бы в конце июля у себя на даче он не

сломал ногу. Две недели провалялся в госпитале, и хотя опирался на косты-

ли, все-таки можно было передвигаться. В августе работа над концепцией

продолжалась; думали, как без ущерба для безопасности наполовину сокра-

тить штат сотрудников, вывести школы, редакции газет, учреждения куль-

туры, спортивные клубы из сферы повышенного внимания органов, свести

там к минимуму агентурную сеть.

Всем мешало чрезмерное присутствие в чехословацких органах совет-

ских спецслужб. Офицеры КГБ работали с чехами в одних кабинетах, со сво-

ими секретарями и переводчиками; это многих задевало. Сотрудники чехо-

словацкой безопасности передавали секретную информацию советским

офицерам, минуя свое руководство, а советские офицеры давали указания

чехословацким сами, напрямую. Говорят, со времен Готвальда повелось со-

общать представителям КГБ информацию раньше, чем собственному руко-

водству. Форманек и его сотрудники вынашивали предложение, казавшееся

разумным и не обременительным для советской стороны: вывести офицеров

КГБ из-под крыши чехословацкого управления, разместить их на террито-