нахожусь у мэра города, здание блокировал, прошло три дня. Здесь много

женщин – машинистки, уборщицы… Что делать дальше? Их выпускать? Дер-

жать? Ко мне обращается мэр: город остался без питания, машины не про-

пускают. Я мэру объяснил причину: бывают случаи, когда на продоволь-

ственных и санитарных машинах перевозят оружие, листовки. Но мэр спра-

шивает, что делать.

«Я не в курсе, что вы там находитесь, – отвечает посол. – Вы обращае-

тесь не по адресу». Медведев спрашивает: к кому же обращаться? Посол по-

весил трубку.

Приматор помог Медведеву еще раз позвонить в посольство, военному

атташе. «Знаешь что, капитан, – сказал военный атташе, – я ничего тебе при-

казать не могу. Сам видишь, что происходит. Действуй по обстоятельствам».

Капитан стоял перед приматором в растерянности, не зная, что делать со

свалившейся на него властью. То, что он три дня слышал на площади от че-

хов, взбудораженных приходом войск, не испытывающих страха, а смеющих-

ся ему в лицо, унижало его. Как хорошо, думал он, что все это не видят близ-

кие люди на родине.

Медведев попросил у приматора список руководства мэрии. Принесли

листок с семнадцатью именами. «Ну вот что, – сказал капитан, – я отпущу по

домам ваших сотрудников на свой страх и риск, кроме этих семнадцати.

Лично буду у дверей проверять пропуска».

Капитан уже был на грани нервного срыва, когда на четвертый день в

мэрии появились трое советских чекистов. Они выслушали капитана и дали

пачку чешских крон – купить в буфете продукты для подразделения.

«Чекисты расспрашивали, не проходит ли в ратуше четырнадцатый

съезд КПЧ. Мы обошли ратушу, соседние здания, вместе искали место съезда

и подпольные радиостанции, но ничего не обнаружили. Перед уходом чеки-

сты потянулись к книге на моем столе. Я взял ее в Исторической библиотеке

на площади. Это был красиво оформленный альбом эротических рисунков.

Один чекист сунул книгу под куртку. Куда, говорю, забираете, я обещал вер-

нуть на место. “Капитан, – смеются, – ты молодой, обойдешься!”».

На седьмой день появился подполковник Иванов. Медведев к нему:

«Что же вы нас забыли?» Да я сам, говорит, мотаюсь без еды.

Наконец, стали подвозить продукты. Солдатам и офицерам выдавали

папиросы «Беломорканал», по куску хорошей колбасы.

Настроение сразу поднялось, но не успели солдаты насладиться жиз-

нью, как их послали на бронетранспортерах блокировать Высшую партий-

ную школу.

«Тут что-то не так, товарищ, сказал мне директор ВПШ. – Я коммунист с

подпольным стажем, с фашистами воевал, но такого нигде не видел!» – «Да

что случилось?» – «Пойдемте…» Мы пошли по общежитию. Кошмар какой-то.

Столы сломаны, у стульев ножки и спинки перебиты, художественные по-

лотна покорежены, валяются пустые бутылки, подушки порваны, по комна-

там летают перья. Столовая посуда разбита, ложки, ножи, вилки забили ка-

нализацию. Погром! Конец света!

«Чья работа?» – спрашиваю. Директор опустил глаза. «Чья работа,

спрашиваю?!» – «Отдыхали ваши десантники…»

На десятый день подполковник Иванов приехал, собрал всю нашу ко-

манду – пять офицеров: «А теперь домой. В Германию…» Нашли своего води-

теля и двинулись, откуда пришли. На дорогах не разберешь направления, мы

долго плутали, пока не вышли на Карловы Вары. А там рукой подать до Гер-

мании, до нашей Северной группы войск».

…Эдуарда Александровича Медведева, служащего из Одессы, приле-

тевшего на пару дней в Москву, я увидел в октябре 1989 года в редакции

«Известий». Подполковник запаса, он десять лет как уволился из армии. По-

сле возвращения на родину в его переживаниях еще долго доминировали

пражские видения: раздавленная под Прагой девочка, учиненный десантни-

ками погром в гостинице ВПШ, стрельба на Староместской площади, смею-

щиеся глаза Людвика Черного, хороводы обнаженных чешек, смущавших

солдат. Воспоминания, говорит, нарушают душевный покой, не дают спать.