— Мы все-таки в Париже, — ответил Борис. — Здесь не оставляют красивую девушку одну на улице.

— Заткнись. Скажи ей, чтоб проваливала!

Но девушку как будто порадовало приглашение выпить.

— Ну, разве только стаканчик, — ответила она. — Я устала, но не люблю гулять одна по ночам.

Влад не успел вмешаться. Она протянула Борису руку, и он отчаянно ухватился за нее.

— И вы правы, — продолжил он, — ночью на улице небезопасно.

Им пришлось довольно долго искать открытое бистро. В конце концов они нашли такое в начале одной из крутых улочек, взбегавших к собору Сакре-Кёр.

Кротиха села за столик, и у нее сразу закружилась голова. В маленьком зальчике было невыносимо накурено. Люди слишком громко разговаривали. Она почувствовала, что у нее опять разыгрывается клаустрофобия.

— Мне нужно отлучиться, — сказала она, вставая.

— Что?

Она посмотрела на обоих мужчин, увидела разом страх в глазах Бориса и удовлетворение на лице Влада. Прикрыв веки, она старалась медленно дышать ртом.

— Мне двойной гренадин, — наконец сказала она.

И решительно села.

Вид повеселевшей физиономии стервятника — вот что заставило ее передумать.

Взбешенный Влад попытался выудить последние нужные ему сведения. Потом надо будет разыскать Андрея — парень был бесполезен и слишком много знал.

Влад получил приказ ликвидировать обоих.

— А куда делся тот малыш, которого ты завербовал? Скрипач, кажется… Мне поручено поговорить и с ним тоже.

— Андрей?

Мужчины разговаривали по-русски, но Кротиха различила имя «Андрей». Она опустила стакан с гренадином. Забыла про свою клаустрофобию. При воспоминании о серых глазах Андрея перед ней как будто зажегся свет.

Борис произнес несколько слов, и она услышала среди них «рандеву».

Он наверняка сказал, где и когда у него встреча с мальчиком-скрипачом. Ради этого Кротиха с ними и пошла. Теперь она догадалась, какая опасность нависла над Андреем.

Стервятник понял, что из Бориса больше ничего не вытянешь. Он встал из-за стола и жестами объяснил хозяину, что хочет позвонить. Ему указали на маленькую винтовую лестницу, ведущую в подвал.

Через несколько минут Кротиха заметила, что бледное лицо Бориса Петровича покрылось капельками пота.

— Я отлучусь ненадолго.

И он тоже направился к лестнице. Спускаясь вниз и проходя мимо кухни, он схватил разделочный нож.

Кротиха старалась дышать ровно.

У стойки бара смеялись люди. Они приходили из окрестных ночных заведений — из погребка «Черный шар» или из «Красного Ангела» — дансинга с аккордеонистом, который недавно открылся на улице Фонтен. Кротиха знала в этих местах только крыши, оттуда она следила за драками бандитов с соседних улиц. Так, два года назад она стала свидетельницей побоища между «корсиканцами» и «парижанами».

В зале постепенно распространялся аромат кофе. В углу сидел трубочист, еще совсем чистенький в такой ранний час, и разговаривал с продавщицей из магазина тканей. Все казалось обыденным в это раннее парижское утро.

Может, она задремала и просто видит сон?

Внезапно на лестнице появился стервятник Влад с перекошенным лицом. Он держался за живот, как будто его ранили. Даже не взглянув на Кротиху, он поспешно выбрался на улицу.

Минуту спустя вокруг нее поднялся крик.

В подвале обнаружили труп мужчины.

Зал охватила паника.

Кротиха уже бежала по улице, не отрывая взгляда от кровавой дорожки на снегу, оставленной стервятником.

Голые плоскогорья сменились лесами, но дождь, туман и грязь смазали окружающий пейзаж. Собаки отчаянно лаяли. Рожки трубили то с одной стороны, то с другой, отдавая противоречивые сигналы.

Охота началась семь часов назад. И все эти семь часов свора преследовала одного-единственного зверя — дьявольское, неуловимое животное, которое уже почти довело до безумия тридцать всадников и пятьдесят гончих псов.

Этель оказалась в центре этой псовой охоты совершенно случайно, она просто искала заблудившуюся овцу, чей бедный ягненок жалобно блеял уже три дня.

В то утра Мэри вошла в спальню хозяйки с упитанным трехмесячным ягненком на руках и жалобно, сама блея, как овца, стала умолять Этель найти его мать.

В тумане Этель гнала свою лошадь к самым границам Эверленда. Никто из охотников не обращал на нее внимания.

Иногда среди деревьев вдруг возникала наездница в амазонке [51] , взлетали перепуганные птицы, выскакивала из ручья свора собак. Но казалось, никто из них не видит и не слышит ее.