Я растерянно посмотрела на мужика, а тот подмигнул и громким шепотом сообщил:

– Сны это, красавица, - и кивнул на свой мерцающий товар.
– Сны. Выпьешь нужное - и приснится тебе, что захочешь. Вот, смотри, это, - он поднял пузырек со светом: - добрые и светлые сны - о любви и нежности, о доброте и ласке. А это, - темный пузырек - нехорошие сны - если обидел кто-то и отомстить ему хочешь, то примешь - и приснишься обидчику. И так отомстишь, - он резко подался ко мне, вытаращив глаза, а я отшатнулась, - что он не проснется на утро!

– Но я не хочу...
– пробормотала в ответ.

– Сейчас не хочешь, - "профессор" улыбнулся вкрадчиво, - а жизнь-то непредсказуемая, и мало ли... А это, - в рыжих лучах осеннего солнца сверкнула бутылочка с "кровью": - это чтобы родню во сне увидеть. Прийти к тем, кто далеко, или к тем, кого в этом мире нет давно, - и поговорить по душам. И понять. И простить. И поплакать вместе.

– А это?
– я тронула оранжевый бутылек.

– Для друзей. Повидать тех, кто дорог был, но с кем судьба развела.

А еще был зеленый - путешествия: проснуться в любой точке земного шара и всю ночь бродить по новым местам, узнавая, удивляясь. И голубой - для любви: присниться конкретному человеку, да так присниться, чтобы он влюбился, искать начал и нашел обязательно в ближайшее же время. И розовый - вот уж совпадение!
– для "сбычи мечт": чтобы проснуться в самой-самой заветной мечте и вдруг понять, что она сбывается. И синий - для познания прошлого: вернуться в тот момент, когда совершил ошибку, пережить его заново и заметить, где дров наломал, и понять, как исправить, даже спустя годы. А еще был фиолетовый - будущее подглядеть и запомнить. А еще был...

– А этот?
– я кинула на радужный пузырек.

– О, это - тайна!
– снова заулыбался продавец снов.
– Это, красавица, одно из многих - как рулетку крутанешь: или семью повидаешь, или в путешествие угодишь, или любовь свою...

– Сколько?
– вырвалось у меня.

– А когда ты в последний раз сон видела?
– он вдруг стал серьезным, в сияющих голубых глазах заштормили серые грозы.
– И когда в последний раз видела такой сон, чтобы проснуться и услышать собственное сердце - радостное ли, возбужденное ли, испуганное ли? Когда, красавица?

Я неопределенно пожала плечами и отвела взгляд. Давно. Даже не помню, когда. Очень давно - кажется, в другой жизни...

– Забирай, - "профессор" протянул мне радужный пузырек.
– Я не торгую снами. Не совсем торгую то есть...
– снова заулыбался.
– Торгую да не совсем. Найдешь меня... позже. И расскажешь, что видела. У меня фантазии порой не хватает, и я иногда использую чужые образы. И это плата. Берешь?

Я тоже улыбнулась, и длинный узкий шестигранный пузырек невесомо лег в ладони. Пульсирующий, точно живой, греющий пальцы ускользающим осенним теплом, пахнущий почему-то имбирным пряником...

– Как я вас найду... Фёдор Платонович?
– я спрятала пузырек во внутренний карман ветровки.

– Поймешь, Юстина, - продавец подмигнул, - найдешь, Юся. Найдешь.

Я не успела удивиться: меня оттерла сухоньким плечиком очередная хрестоматийная старушка в черном пальто и шляпе, и запела, гнусавя, что-то про умершую лет сорок назад любовь и про "как бы повидаться-то с ним, Феденька, родненький?..". Продавец опять исчез под прилавком, а я отправилась прочь из парка. Быстро и до дома - остановок пять пешком, в солнечной осени, в мечтах - в кои-то веки в мечтах...

Пузырек приятно грел и, казалось, мурлыкал что-то про себя - тихое, нежное. Так мама пела на ночь, поняла я неожиданно, спеша по шуршащей, пламенно-рыжей мостовой мимо зеркальных магазинных витрин. Прижала руку к внутреннему карману и услышала, эхом в ушах, в вихре мыслей: "Спи, моя малютка, сладким сном усни, спи да спи, до утра, до лучей зари, и не бойся ночи– ночь всего мудрей, спи, дочурка, дочка, засыпай скорей..." И, сердце, пропустив удар, забилось гулко, тревожно. Мама далеко, и так же далеко - детство, уютная ночь под ее пение, на ее мягком плече, с ее запахом ландышей и тихим, высоким голосом... Она не знала ни одной колыбельной или сказки - ей некогда было читать, только работа круглосуточно, пока дети маленькие, а отца нет, и она каждый раз что-то придумывала - сочиняла за минуту и слова, и мелодию - и пела, пела, пела, пока я не засыпала...

И, подходя к дому, я поняла, что хочу увидеть во сне. Не путешествие, не любовь, не будущее... Прошлое. Уютное, спокойное и защищенное. Где зимняя тьма пахнет блинами и расплавленным свечным воском, где мама поет, перебирая мои тогда очень длинные волосы, и ее тихий голос наполнят ночь, напитывает ее собой, разгоняя страхи...

Мое убежище - старая серая кирпичная пятиэтажка, последняя из шести домов-близнецов, со всех сторон окруженная старыми желтыми березами. Асфальт в ямах, разбитое крыльцо с провалившейся средней ступенькой и пучками желтой травы, чахлый кустик на балконе третьего этажа, ржавые качели и остатки песочницы в небольшом дворике. И, не дойдя до своего подъезда, я остановилась в нерешительности.