На кухне уютно витали запахи жарящегося мяса и заварного кофе, который на ночь глядя попивали устроившиеся у кухонного стола соседка «тетя Оля» и Света, третьекурсница Первого Медицинского – сиделка, которую дед Вадик назвал «сисястой». Не соврал, тесная блузка обтягивала груди четвертого размера. При этом фигура спортивная, светлые (ну, Света ведь) волосы заплетены в косу, лицо симпатичное, с редкими веснушками, голубыми глазами и пухлыми губами, которые, Жека как сейчас помнил, однажды пахли зеленым чаем с мелиссой.

– Я же говорила, что Жека пришел, – кивнула, когда он зашел, Ольга. – Привет, бродяга.

– Привет, тёть-Оль. Привет, Света, – улыбнулся он женщинам.

– Кофе хочешь?

– Нет, спасибо, тёть-Оль.

– Как делишки?

– Хорошишки. У вас как?

– Нормально, все по-старому.

– Где Евдокия Дементьевна? Опять в театре?

– Да, в Молодежке на «Касатке». Видел?.. Ну да, конечно. Где уж тебе время найти?.. Ладно, мальчишки–девчонки, пойду я пока позвоню.

«Тетя Оля» допила кофе, убавила огонь под сковородкой с мясом и вышла с кухни. Жека присел на ее место напротив Светы. Та смотрела на него.

– Я гляжу, деду вроде как получше?

– Да, но, знаешь, это временно, – ответила Света.

– Знаю, – кивнул Жека. – Неизвестно, что будет завтра. Как у него боли?

– Помогает… лекарство, – виновато, будто она по собственному желанию колола деду Стасу героин в вену, сказала Света. – Только опять кончается.

– Я привез, – произнес Жека. – И деньги за твои смены.

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

– Вадим Дмитриевич еще не ушел?

– Нет, пускай пообщаются. Давно он тут?

– Ну, с час, где-то… Оля говорит, что надо отвезти Станислава Ильича на консультацию в онкологию…

– Нет, не надо, – помотал головой Жека. – Там сказали же в апреле, что дед полтора месяца протянет, не больше. Какая разница, что они сейчас пообещают? Еще полтора месяца?

– Извини.

– Ничего.

Жека подумал о том, как ему хорошо и уютно – торчать здесь, на коммунальной кухне. Слушать, как шипит мясо на старой газовой плите. Знать, что дед не чувствует боли, которую в панике телеграфируют в мозг погибающие клетки поджелудочной. Забыть, что его могут искать люди, вооруженные «береттами».

Немного неловко только встречаться глазами со Светой, кидающей на него взгляды поверх кружки с кофе. Жека вспомнил, как в однажды июле (он был в тот раз слегка навеселе, а Света дежурила третью или четвертую смену) он зажал ее в ванной комнате, сразу притянул к себе и полез с поцелуями. Сначала Света молча пыталась вырваться, а потом приоткрыла мягкие губы и стала целоваться так, что у Жеки задымилось в штанах. Он прямо через ткань блузки расстегнул ее лифчик, запустил под блузку руки, стал мять бархатные на ощупь груди девушки («мацать», как сказал дед Вадик), добрался до затвердевших сосков, попытался справиться с «болтами» на ее джинсах. Непонятно, чем бы все закончилось, но в ванную постучали, и они отпрянули друг от друга. Привели себя в порядок и разбежались. Первой вышла Света и укрылась в комнате деда Стаса, а за ней Жека, не глядя на тех, кто там был или не был на кухне, сразу оделся и, не прощаясь с сиделкой, ушел на улицу. Вспомнив об этом утром, чуть не полыхнул со стыда. Рассказал об этом заехавшему к нему на чаёк Фью, тот ответил:

– Да чего ты паришься? Красивая? Так плати ей побольше за дополнительные услуги…

Больше он не пытался приставать ни к Свете, ни к другим сиделкам (впрочем, те были не в Жекином вкусе). Разговора о случившемся не начинал, так и закончилось все. Только иногда он чувствовал смущение в ее обществе и ловил вопросительный взгляд Светы.

Жека подумал о встрече с Настей, посмотрел время на своем почти айфоне.

– Надо идти, – сказал он. – Давай я тебе все отдам.

Они встали, Жека зашел в комнату за курткой. Дед Вадик тоже собирался домой. Жека проводил его до двери. В темном коридоре отдал Свете героин и деньги.

– Чуть не забыл, – произнес он, протягивая Свете найденные дома диски с альбомами Трики. «Angel with Dirty Faces» и самый первый, самый сильный – «Maxinquaye», названный в честь покончившей с собой матери.

– Что это? – спросила Света, пытаясь разглядеть обложки компакт-дисков в полутьме.

– Музыка. Захочет дед что-нибудь послушать, ставь вот это. А не Обоймы там всякие.

– Какие обоймы?.. А, я поняла. Лена сказала, что Станиславу Ильичу рэп нравится, так я ему ставлю Ассаи. Кажэ Обойма – я его не слушаю, читает ни о чем.

– А Ассаи? – усмехнулся Жека.

– А он обо всем.

– В общем, я понял. Хорошо, что вы «Дискотеку Авария» не слушаете… Захочет дед послушать музыку – ставьте Трики. Считайте, что это ему врач прописал. А в следующий раз привезу Высоцкого.

В окно его «опеля» постучали, и Жека вздрогнул от неожиданности. Увидел темный силуэт, незаметно возникший рядом с машиной. За ручку двери подергали, постучали снова. Приглядевшись, Жека потянулся, открыл дверь, и в салон ворвался влажный прохладный воздух, а затем на сиденье рядом с водительским плюхнулась Настя. На ней была все та же куртка из коричневой кожи, а на голове – натянутая глубоко, по самые брови, спортивная черная шапка, из тех, что с одинаковым успехом носят гопники и гламурные кисы. На Насте она смотрелась так, что Жека не смог удержать улыбку.