Блестит луна, и лес кругом,

С его росой и соловьем,

И ты назвать готова раем

И этот сад и этот дом.

Страну волков преображая

В подобие земного рая,

Здесь речка вышла из болот,

На тундрах дом возник — и вот

Трудом тяжелым, неустанным

Кругом все ожило: нежданным

Паденьем безмятежных вод

Возмущены ночные тени,

И усыпительно для лени

Однообразно жернова

Шумят, — и лодка у плотины,

И Термуса из белой глины

Вдали мелькает голова…

Здесь точно рай, и ты привыкла

К благополучью своему.

Здесь рай. Зачем же ты поникла,

И вновь задумалась к чему?

Иль поняла, что рай твой тесен

Для гражданина и для песен,

Что мысли здесь займут луна,

Цветы, грибы, прогулки летом,

И новой жизни семена

Взойдут, быть может, пустоцветом;

Что в этом маленьком раю

Все измельчает понемногу.

Иные скажут: "Слава богу!"

А ты, — ты, голову свою

Повесив, будешь, как немая,

Сидеть и думать: "Боже мой!

Как хорошо бежать из рая

И окунуться с головой

В жизнь, поднимающую вой,

Как злое море под грозой…"

Мыза Ивановка. 1862

И рассудок, и сердце, и память губя,

Я недаром так жарко целую тебя

Я целую тебя и за ту, перед кем

Я таил мои страсти — был робок и нем,

И за ту, что меня обожгла без огня

И смеялась, и долго терзала меня,

И за ту, чья любовь мне была бы щитом,

Да, убитая, спит под могильным крестом.

Все, что в сердце моем загоралось для них,

Догорая, пусть гаснет в объятьях твоих.

<1863>

Еще на солнце я гляжу и не моргаю,

И вижу далеко играющих орлят

Отлет их жадными глазами провожаю,

И знать хочу — куда они летят…

Но я отяжелел — одрях — не без кручины

Сижу один я на краю стремнины,

У разоренного гнезда,

И только изредка, позабывая годы,

На отдаленный шум их крыл и клич свободы:

"Сюда, сюда! старик, сюда!"

Я поднимаю машущие крылья,

Хочу лететь насколько хватит сил.

Увы! напрасные усилья!

Я только с камней пыль сметаю взмахом крыл

И, утомленный, вновь дремлю, сомкнув зеницы,

И жду, когда в горах погаснет красный день,

За мной появится блуждающая тень

Моей возлюбленной орлицы…

<1863>

Твой скромный вид таит в себе

Так много силы страстной воли,

Что не уступишь ты судьбе

Ни шагу без борьбы и боли.

Мгновенья счастья ты трудом

Или болезнями искупишь;

Но пред общественным судом

Ресниц стыдливо не потупишь.

Свет осужден тобою — он

Не может дать тебе закона;

Святая правда — твой закон,

Святая гордость — оборона.

Пускай поэта стих живой

В тебе отзыва не находит,

Поэт, отвергнутый тобой,

Тебя и встретит и проводит.

Осмеянный певец любви

Не осмеет твои порывы -

Откликнется на все призывы,

На все страдания твои.

<1863>

Все, что меня терзало, — все давно

Великодушно прощено

Иль равнодушно позабыто,

И если б сердце не было разбито,

Не ныло от усталости и ран, -

Я б думал: все мечта, все призрак, все обман.

Надежды гибли, слезы высыхали,

Как бури, страсти налетали

И разлетались, как туман, -

И ты, которая, даря меня мечтами,

Была отрадой для души больной.

Унесена — исчезла за горами,

Как облачко с поднявшейся росой…

<1864>

Чтобы песня моя разлилась как поток,

Ясной зорьки она дожидается:

Пусть не темная ночь, пусть горящий восток

Отражается в ней, отливается.

Пусть чиликают вольные птицы вокруг,

Сонный лес пусть проснется-нарядится,

И сова — пусть она не тревожит мой слух

И, слепая, подальше усядется.

<1864>