Сценическое поведение партнера оказывает на певца большое влияние. Бывают партнеры неумелые, малоодаренные, играющие либо неряшливо, небрежно, либо, напротив, аккуратно; формально к ним претензий не предъявишь, но игра их не зажигает ни публику, ни коллег по сцене. В таких случаях я обычно играю как бы с воображаемым партнером: музыка всех действующих лиц, с которыми я вступаю в контакт, у меня на слуху, как они должны петь и играть, я себе представляю, и в расчете на эти мысленные образы я строю свой. Тогда, общаясь с малоинтересным и невыразительным артистом, я как бы общаюсь не с ним, а с воображаемым идеальным, ярким и мощным по своему таланту исполнителем. Только тогда я могу реагировать так, как должен.

Некоторые певцы, в том числе крупные, не любят соперничества на сцене, они предпочитают выступать в составе, собранном из актеров более низкого класса. Иногда ведущие артисты в силу занимаемого положения сами подбирают себе таких партнеров. Есть актеры, которые, наоборот, любят сильных соперников, — ведь в театральном спектакле актеры не только составляют ансамбль, помогают друг другу, но и в открытом, так сказать, бою состязаются и борются за успех у публики. Тут нет ничего плохого. Я лично люблю такое соперничество, потому что считаю, что сильный, талантливый партнер «высекает» из тебя искры озарения.

Я люблю большие концерты, в которых участвуют самые разные артисты. Люблю, когда передо мной выступают яркие исполнители, тогда интересно соревноваться с ними, интересно выходить на сцену после успеха товарища и пытаться переключить внимание зала на себя. Все это мне представляется важным. Глубоко не правы те актеры, дирижеры и режиссеры, которые делают все для того, чтобы рядом с ними не было крупных дарований. Это приносит вред не только искусству в целом, но и искусству данного артиста в частности.

Певец должен искать контакт с партнером, уметь находить совместные решения, потому что он никогда не работает один. Пожалуй, из музыкантов работает один лишь пианист-солист, и то не всегда. Вокалист же работает или с пианистом-аккомпаниатором, или с дирижером и партнерами по сцене. Бывают случаи, когда тот или иной артист опытнее или талантливее своих товарищей, тогда его мнение, интерпретация, взгляд на произведение берут верх. Но в большинстве случаев партнеры примерно равны по своему авторитету, и важно не отвергать, а учитывать мнение твоего коллеги по спектаклю, в свою очередь знакомить его со своими замыслами, быть предельно тактичным и внимательным во имя достижения лучших результатов в совместной работе.

Мне не встречались партнеры, предлагающие совершенно неожиданное решение своей роли, противоречащее тому представлению, какое сложилось о ней у меня. Поэтому мне никогда не приходилось сильно «корректировать» мой образ. Однако я понимаю, что подобное возможно. В таком случае следует учитывать художественное решение товарища по сцене. Ведь может случиться, что приезжаешь в другой театр и тебе на репетиции становится ясно, что твой партнер непривычно для тебя интерпретирует свою роль. С одной стороны, ты вправе просить о какой-то «коррекции», чтобы тебе было удобнее, а с другой — можешь попробовать сам «подойти» к предложенному образу.

В опере обычно не все арии или монологи являются монологами в чистом виде. Во всяком случае, в басовом репертуаре существуют такие арии, как ария Гремина, Кончака, Мельника, дона Базилио, серенада Мефистофеля, ариозо Кочубея о кладах, представляющие собой, по сути дела, диалоги, в которых происходит разговор или борьба двух индивидуальностей, допустим, борьба дипломатическая, как в арии Кончака. Здесь важно общаться с партнером, то есть посылать ему импульсы своих переживаний, от его действий отталкиваться в каждом следующем куске. А исполняя песни заморских гостей в «Садко», нужно учитывать реакцию окружающих.

Рассмотрим для примера арию хана Кончака. Кончак входит. Входит, возможно, случайно попав в то место, где находится князь Игорь, — это надо для себя решить — или специально является еще раз поговорить с ним и склонить на свою сторону. Задает вопрос: «Здоров ли, князь?» И пауза: молчание Игоря — его ответ. «Что приуныл ты, гость мой?» Опять молчание, очень короткое. Игорь должен бы ответить, а он молчит. Это его ответ. Тогда хан начинает предполагать: «Аль сети порвались? Аль ястребы не злы и с лету птицу не сбивают? Возьми моих!» Игорь ему отвечает, первый и единственный раз на протяжении всего этого своеобразного диалога: «И сеть крепка, и ястребы надежны, да соколу в неволе не живется». Игорь напоминает Кончаку, что и тот был в плену — они ведь в свое время вместе бежали из плена. Русский князь не только ответил, что плен не располагает к хорошему настроению, но и ощутимо кольнул половецкого хана. Именно от такого ответа Кончак взрывается — музыка в этом месте более бурная: «Все пленником себя ты здесь считаешь? Но разве ты живешь как пленник, а не гость мой?» Игорь снова молчит, хотя мог бы ответить: «Да, я не чувствую себя здесь пленником, я действительно живу как гость, спасибо тебе». Но Игорь молчит, точнее, своим молчанием подтверждает, что все-таки считает себя пленником.

Кончак получает новый импульс для еще большего взрыва, он разгневался и пылко напоминает Игорю, что тот был «ранен в битве при Каяле и взят с дружиной в плен», но Кончак взял Игоря на поруки и тот живет у него как гость, как хан, как сам Кончак. Но Игорь по-прежнему молчит. Тогда хан, человек восточного темперамента, весьма взрывчатого, но довольно тонкий дипломат, берет себя в руки, а может, настроение у него переменилось или он просто разрядился, и уже мягко и хитро говорит: «Сознайся: разве пленники так живут! Так ли?» Интонация, данная здесь Бородиным, с одной стороны, вроде бы добродушная, а с другой — жуткая. Многое скрывается за этим «Так ли?!!». Скажем: «Ты видел, как у меня другие пленники живут, в каком положении? Видел, как вчера троих на кол посадили?» и т. п. В общем, юмор сатрапа. Игорь никак не реагирует и на шутку.