Гретхен повернула голову. Ее глаза немного расширились.

– О, но я-то как раз хочу, чтобы они знали, - был ее ответ. И она отказывалась двигаться с места несмотря на все просьбы Матильды.

 *** 

– А может быть, и нет, - заключил Генрих. Он улыбнулся Фердинанду.
– Что теперь скажешь, мудрец? В твоей жизни был когда-нибудь настолько легкий бой?

Генрих развел руками и посмотрел вниз, осматривая себя: - Смотри-ка! Даже не пылинки. Не говоря уже о крови и кишках.

Фердинанд пристально смотрел на него. Минуту или две. Затем он поднял голову и посмотрел на девушку, которая стояла у небольшого дерева на вершине холма. Он глубоко вздохнул.

– Ах... Ничего не могу сказать, кроме 'Ах!'

Он потер бок. Даже под плотной тканью, Фердинанд чувствовал ребристую ткань старых рубцов. Это сделала пика много лет назад, где-то в Чехии.

Вдруг он стащил шлем с головы и высоко его поднял.

– Джу-ли-я!
– вскричал он.
– Пусть слышит нас Джу-ли-я!

Приветствие было поддержано сразу всеми мужчинами в германском контингенте. Почти двести шлемов были высоко подняты, многие на штыках.

– Джу-ли-я! Джу-ли-я! Джу-ли-я!

*** 

Стражники, из которых состояли силы правопорядка Йены, вились вокруг Гретхен, как пескари возле акулы. Начальник стражи семенил сбоку от нее, стараясь успеть за ее широкими шагами. Он протестующее размахивал руками.

– Должно быть расследование!- воскликнул он.
– Расследование!

– Непременно!
– громыхнула Гретхен.
– Мой муж тоже будет на этом настаивать!

Она улыбнулась низенькому толстенькому начальнику.

– Вы возможно помните его ? Такой крупный мужчина на мотоцикле? С дробовиком?

Начальник его и в самом деле видел. И как бы там ни было, он догадался о смысле странных терминов "мотоцикл" и "дробовик".

– Коротенькое расследование, - пробормотал он.
– Чисто формальное.

– Вот уж нет!
– опять громыхнула Гретхен.
– Мой муж будет настаивать на противоположном!

Она опять улыбнулась:

– И конечно же, я должна выполнять его любые повеления.

*** 

Наконец-то, на лице Джулии проступили эмоции. Она слегка покраснела от смущения, услышав несущееся снизу восхваления с густым германским акцентом. Затем покраснела вконец. Американские солдаты уже поднимались на хребет, тоже скандируя:

– Джу-ли-я! Джу-ли-я!

Фрэнку удалось одновременно и вздохнуть и улыбнуться.

– Ну что, племянница? Что ты чувствуешь, когда приветствуют тебя, а не ты возглавляешь приветствия?

– Отлично себя чувствую, - немедленно последовал ответ. Теперь Джулия просто улыбалась. Но после того, как она увидела одно лицо, среди поднимавшихся по склону, улыбка исчезла.

– Ох, черт возьми, - проворчала она.
– Этого я и боялась. Чип снова дуется.

Фрэнк посмотрел в ту сторону.

– В этом деле он хорош. Я давно заметил.

Джулия бросила на него подозрительный взгляд:

– Ты что, критикуешь моего парня, дядя Фрэнк?

– Я? Упаси меня Боже! У меня слишком много здравого смысла, чтобы указывать барышням, с каким мужчиной ей следует водиться.

Подозрительность сменилась озорной быстрой ухмылкой.

– Да в задницу божьи указания.

Джулия вздохнула.

– Черт, я начинаю думать, что ничего не понимаю. Возможно, я слишком мало знаю Чипа. Да он и слишком молод для меня. Совсем еще незрелый. Как ты считаешь, а, дядя Фрэнк?

– Не мне об этом говорить, - был ответ.
– Не мне.

– Упаси Бог, - согласилась Джулия.
– Упаси Бог.

*** 

Когда муж Гретхен вернулся в Йену, во главе торжествующей американской армии, на своем мотоцикле вместе со своими друзьями, он вовсе не требовал полного расследования обстоятельств смерти Макса Юнгерса от рук своей жены.

Вовсе нет. Он всего лишь потребовал, чтобы виноватая часть Йены была превращена в руины. И предлагал сделать это сам, насколько мог интерпретировать его рычание начальник стражи. И его друзья, по-видимому, поддерживали его в этом.

Так же заявили американцы ехавшие в этих удивительных БТР. Так же заявили и американцы, марширующие вместе с тысячами захваченных пленных и их обозниками.

Так же заявили и шотландские кавалеристы - с тем лишь единственным дополнением, что лучше будет выглядеть вся Йена в виде груды камней и обугленных бревен.