*** 

– Кончай подкалывать, Майк, - проворчал Андервуд.
– Разве я похож на идиота? Если бы Симпсон управлял этим цирком, мы бы все уже давно подохли.

Вдруг он хмыльнулся. Веселое выражение было редким гостем на лице Квентина.

– Скажи лучше. Вы уже придумали название?

Лицо Майка выразило непонимание. Ухмылка Квентина стала шире.

– Для нашей политической партии, тупица. Необходимо название партии, если ты собираешься предводительствовать свершающейся революцией. Пресловутая позиция 'над схваткой', которую занимал Вашингтон - не для вас, молодой человек!

Лицо Майка оставалось растерянным.

– Беда с этими гениями, - усмехнулся Андервуд.
– Вот и доверь что-то ра-ди-ка-лу из профсоюзов.
– Хихиканье перешло в мягкий смех.
– Тут нужны навыки профессионального менеджера. Я думаю, что мы должны назвать себя Партией Четвертого Июля.

– Движением Четвертого Июля, - немедленно нанесла ответный удар Мелисса.

И это, конечно, вызвало новый залп пререканий. Но, в данном случае, Ребекка не ограничивалась цитированием Шекспира себе под нос. Спор был резким, коротким и завершился сокрушительной победой. Всех против Мелиссы.

Название "Партия Четвертого Июля" было утверждено. Об этом было объявлено на следующее утро, вместе с декларацией о начале кампании по выборам в конституционное собрание.

*** 

Симпсон немедленно начал протестовать, несмотря на то, что многие недели выступал за немедленный созыв Учредительного Собрания.

– Чтобы обуздать военную диктатуру Стирнса, - как он часто выражался.

Неважно. Железная пята демократии опустилась на шею Грантвилля. Жертва этой тирании отреагировала так, как и можно было ожидать.

Политиканство! Уррряяя!

Глава 41

– Чудной народ эти американцы - заявил Леннокс. Щегольски отпил из кружки и таким же выверенным движением поставил её на стол.
– Однако, не настолько все же тупые, чтобы продолжать варить ту жалкую бурду, которую они называли "пивом".

Сидящий напротив него человек - Моисей Абрабанель - не обратил на это наблюдение особого внимания. Он осматривал главный зал недавно открывшихся и набитых сверх всякой меры "Садов Тюрингии", а в его взгляде проглядывала мечтательность. Сидящий рядом с ним, его дальний родственник Самуил, занимался тем же. При всей их относительной молодости - им обоим не было и тридцати - они были опытными дипломатами и дельцами, привыкшими лавировать в коридорах власти Вены и Италии. Но в этот момент они, тем не менее, выглядели простой деревенщиной.

Улыбнувшись, Леннокс глянул влево. Бальтазар улыбнулся ему в ответ. Было ясно - два "уже тертых американских калача" наслаждались дискомфортом новичков. Моисей и Самуил приехали всего несколько дней назад, и до сих пор пребывали в оторопи.

*** 

Оторопь частично вызывало и поведение их собственного народа - небольшое количество евреев, обосновавшихся в Грантвилле за последние месяцы, акклиматизировались на всю катушку. В какой-то степени, этого и следовало ожидать - они были сефарды у которых, в отличии от восточноевропейских ашкенази, была давняя традиция космополитизма. Присказка "Когда в Риме..." возможно была придумана именно ими.

Тем не менее...

Трудно сказать, что именно пугало Самуила и Моисея больше всего. Возможно - то, как верующие евреи Грантвилля в открытую наблюдали за строительством своей новой синагоги. Храм перестраивался из заброшенного здания прямо в центре города. Возможно. Но...

Предшествующей ночью, Майкл Стирнс провёл несколько часов в гостиной Бальтазара, участвуя в живом и непринуждённом разговоре с двумя представителями Абрабанелей и самим Бальтазаром. Именно так, конечно, и должно было быть. Но и Ребекка провела с ними несколько часов - и участвовала на равных правах со всеми.

Этого уже было бы вполне достаточно. Но! Когда разговор в конце концов завершился, отец Ребекки удалился на ночь, уводя с собой своих родственников мужского пола. Ребекка, напротив, осталась там.

Без сопровождения? Возмутительно! Как её отец это позволяет? С гоем! Какой ужас!

Вспомнив выражения лиц своих родственников, Бальтазар быстренько приложился к своей кружке - скорее чтобы подавить смех, чем жажду. Он знал, что Моисей и Самуил были бы ещё больше поражены, если бы зашли в гостиную парой минут спустя и обнаружили бы Ребекку сидящей у Майкла на коленях и предающейся самой непристойной форме американского поведения. При всей своей космополитичности, Бальтазар и сам был поражён, когда случайно наткнулся на свою дочь занимающуюся этим. Он не стал вмешиваться, но решил серьёзно поговорить с Ребеккой на следующий день. Но она так решительно отстаивала свою правоту, что, учитывая обстоятельства, Бальтазар решил спустить дело на тормозах. Он даже подумал что есть в этом американском слове какая-то суровая красота. Как они там говорят - "обнимание"?

***

Но, в основном, дискомфорт Моисея и Самуэля был вызван самими американцами.

Первое и главное - манера американских женщин одеваться, достаточно ярко представленная в этот момент в "Садах Тюрингии".

Самуил пытался не пялиться на девушку стоявшую у барной стойки неподалёку. Та общалась с Ребеккой, и казалось, разговор нравится обеим. Учитывая её фигуру, бесстыдно выставленную напоказ в облегающей блузке и штанах, задача требовала от молодого человека чрезвычайного напряжения силы воли.