Люциус наблюдал за всем этим, приоткрыв рот, понимая, что что-то пошло не так, но предпринимать что-либо не спешил. «Северус» вдруг повернул голову, продолжая сидеть на брыкающемся демоне, внимательно посмотрел Люциусу в глаза и что-то быстро заговорил на своем языке, жестикулируя и улыбаясь. Балти опять дернулся, и его кожа начала как-будто светиться изнутри. Темноволосый незнакомец чуть нахмурился, слез со своей добычи и принялся внимательно осматривать распростертое перед ним тело, что-то шепча себе под нос.

Потом он снова повернулся к Люциусу и, склонив голову к плечу, что-то сказал. Светлому ничего не оставалось, как ответить по-английски:

– Я тебя не понимаю, Морнемир.

Темный скривился, услышав свое имя, и раздельно, с мягким акцентом произнес:

– Луюсииусс?

– Да, - признался Малфой.

Черноглазый нахмурился, а потом весело рассмеялся:

– Ние пониимаиешь?

– С трудом, если честно.

– Билиять! – выругался эльф.

Слово было явно из маггловского лексикона Снейпа, и юный лорд чуть покраснел, а третий принц Темной династии посетовал:

– Штоо за ияссык!

Чуть подумав, Морнемир обнажил небольшие, но, судя по всему, острые клычки и прокусил себе палец. После чего подобрался ближе к Малфою, стараясь не делать резких движений, как будто приручая дикого зверя. Осторожно распустив завязки, стягивающие уголки вышитого ворота рубашки Люциуса, наглый эльф обнажил его грудь и начертил на ней какую-то хитрую закорючку, используя палец и текущую из него кровь. Разрисованное место сразу начало чесаться, но через несколько секунд зуд прошел, и Темный с интересом спросил:

– А так?

– Что так?

– Майская Королева, да ты никак поглупел, Элли? Ты меня понимаешь?

– Кажется, да, - немного неуверенно ответил Люциус.
– Но я не Элли, Мор.

– Ха!
– не поверил темноволосый и снова улыбнулся.
– Клянусь лозой своего тирана-отца, ты самый, что ни на есть Эллеманил, просто несколько… не в себе.

Он снова заливисто расхохотался.

– Бездна, Эл, за одно выражение твоего лица стоило умереть и снова воскреснуть, ей-Мерлин, как говорят в этом мире. Иди сюда, Белогривый, - вдруг очень нежно позвал Темный.
– Как же я соскучился по тебе, мой Синеглазый брат.

Не успел Люциус опомниться, как безупречное лицо Морнемира оказалось вдруг слишком близко, его большие глаза мягко светились, а губы… были такими нежными, что сознание как-то нелепо помутилось только лишь от ощущения этих ласковых, настойчивых губ, острых зубок, едва ощутимо коснувшихся сначала губ замершего Светлого, потом его языка и шеи.

Малфой совершенно не знал, как ему реагировать. Все происходящее было… приятно, но как-то уж очень странно, поэтому он осторожно отстранился, решив добыть хоть немного необходимой ему информации:

– Прости, - прошептал он, чуть отвернув лицо, чтобы прервать сладкий поцелуй.

– Ну, что ты, Хссаш, не извиняйся. Я все понимаю.

– Зачем ты связал Балти?

– Жаль, что ты ничего не помнишь, а, значит, и не понимаешь, что происходит. Зарри сейчас не в форме. Мой эгоизм привел к тому, что агрессия скопилась в нем, не имея выхода. Ты помнишь, кто у нас Балти?
– темные глаза с интересом рассматривали Люца, как будто спеша его запомнить.

– Демон?

– Высший огненный демон, наполовину инкуб. Знаешь, кто такие инкубы?

– Демоны-любовники?

– Смертные иногда упрощают все до абсурда, - усмехнулся Мор и стал в этот момент очень похож на Балти.
– Но суть отражена верно. А вот теперь представь, что я по собственной глупости запер в нашем супруге половину его магии. Весьма агрессивной, надо сказать, магии. Своим «Sexus ban» я фактически замкнул весь его немаленький сексуальный потенциал на нас с тобой. Зарри, конечно, терпеливый мальчик, но теперь, когда оба его партнера в пределах досягаемости, этот «файербол», до краев наполненный неутоленным желанием, вот-вот рванет. Причем наш демон, дорвавшись до сладкого, вполне может это самое сладкое сожрать. Полностью. Наша с тобой задача – этого не допустить. Я понимаю, что нашу первую ночь ты представлял себе по-другому, но не все и далеко не всегда получают то, на что рассчитывают.