Шрифт:
— Ты знаешь Барона? — спросил Могильщик у Леди Джипси.
— Как-то так случилось, что не знаю.
— А Черную Красотку знаешь?
— Да.
— Чем он занимался?
— Сводничество.
— Сводничество?! У этого гомосека?
— Ты спросил о его рэкете, а не о том, чем он занимается для своего удовольствия. Почему ты упомянул о нем в прошедшем времени? Он умер?
— Он и был той старой женщиной, которую убили.
— Убили? Но они сказали, что не причинили старухе вреда.
— Это другая история. Однако ты должен знать Барона. Он из вашего брата.
— Именно это я говорю сам себе, — признался Леди Джипси. — Но я и вправду не знаю его.
— Но ты, по крайней мере, знаком с этой девушкой, Дженкинс?
Леди Джипси пожал плечами:
— Я видел ее. Но я не знаком с ней. Они приходят сюда время от времени с разными штуками. Она постоянно занимается какими-нибудь проделками.
— С Бароном?
— Не пытайся поймать меня, Диггер. Я сказал тебе правду про мистера Барона. Я не знаю его и думаю, что девушка тоже не знакома с ним.
— Ну ладно, ладно. Где мы можем найти ее?
— Найти ее? Откуда мне знать, где можно найти дешевую потаскушку?
— У тебя на вывеске внизу написано: «Находки», — вмешался Эд Гроб.
— И ты уж лучше постарайся оправдать эту надпись, или придется тебе найти самого себя там, где ты очень не хотел бы находиться, — прибавил Могильщик.
— Вы знаете эти старые трущобы между Сто одиннадцатой и Сто двенадцатой улицами?
— Переулок?
— Да. У нее есть мужик, который живет в какой-то одной из тамошних нор.
— Что за мужик?
— Всего лишь мужик, Диггер. Мне не известно, ни кто он, ни что он. Ты ведь знаешь, я не интересуюсь мужчинами, которые интересуются дешевками, вроде этой.
— О’кей, Эд, поехали, — сказал Могильщик.
— Лучше бы нам сначала позвонить на пульт и сообщить Андерсону, что лошадка сбежала.
— Позвони ему ты.
Эд Гроб потянулся к телефону, стоящему на ночном столике.
Могильщик повернулся к патрульным полицейским и сказал:
— Ну а вам, ребята, лучше вернуться обратно в ваши машины; вы и так находитесь вне улицы значительно дольше, чем следует.
Леди Джипси сказал:
— Я хочу выдвинуть против этого человека обвинения в нападении, избиении и краже.
— Для этого тебе надо явиться в участок, — сказал Могильщик. — И лучше надень при этом пиджак.
10
Хорошо, что никто не видел, как Роман и Сассафрас сбегали вниз по лестнице и подходили к «бьюику»-седану, оставленному на обочине. Они настолько бросались в глаза, что их заметил бы даже слепой.
У Романа на голове красовался сбитый набок тюрбан гадальщика с большим стеклянным глазом, отнятый у Леди Джипси, — так что теперь у парня было три глаза, каждый из которых смотрел в различных направлениях. Поверх своей кожаной куртки и армейских брюк он был укутан в балахон радужного цвета, слишком короткий для него — так что из-под подола выглядывали его башмаки парашютиста-десантника. В левой руке он держал свою енотовую шапку, а в правой — большой ржавый револьвер 45-го калибра.
— Если нас схватят, я притворюсь сумасшедшим и начну убегать, — хрипло прошептал он. — Они не станут стрелять в сумасшедшего гадальщика.
Сассафрас начала хихикать.
Роман мрачно взглянул на нее, обошел машину и сел за руль. Он положил пистолет и енотовую шапку на сиденье между собой и девушкой, торопливо завел двигатель и рванул с места. Но какое-то шестое чувство подсказало ему, что лучший способ выбраться отсюда — это ехать медленно.
Когда он выехал на Третью авеню и свернул на юг, он двигался неторопливо, словно обыватель по дороге в церковь.
Первый полицейский патруль, мчавшийся с севера, увидел медленно ползущий «бьюик» прежде, чем патрульный автомобиль свернул за угол на 116-ю улицу. Копы не видели водителя и даже вообразить себе не могли, что кто-то способен тащиться на такой скорости в самом «горячем» автомобиле, какой только можно было найти в эту ночь на восток от Миссисипи.
Роман спустился вниз по 114-й улице и остановился перед фабрикой матрасов, спрятав машину за стоящим у входа грузовиком с большим фургоном.
— Я считаю, что эту ситуацию надо обмозговать, — сказал он.
Сассафрас никак не могла прекратить свое хихиканье. Всякий раз, как она взглядывала на Романа, оно становилось все сильнее.
— Сейчас не время смеяться, — сказал он хрипло. — Ты собираешься свести меня с ума.
— Я знаю, что не время, мой сладкий, — согласилась она, чуть успокоившись. — Но никто не сможет посмотреть на тебя в этом наряде и не лопнуть от смеха.
— Это твоя вина, — упрекнул он. — Это ты привела меня к этому легавому осведомителю…