— Как давно он работает на твоего папашу? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она. — Думаю, что не очень долго, но он был уже здесь, когда я вернулась из… Не выпытывай, Мэт. Я указала тебе его, потому что… в нем есть что-то, что чертовски меня пугает.

— Понимаю, — сказал я. — Он напоминает тебе меня. Это, должно быть, любого чертовски напугает.

Она подняла глаза от стола, посмотрела мне в лицо и попросила:

— Не принесешь ли мне выпить, малыш?

Я не знал, как поступить. Ее голос был достаточно настойчив, но она много выпила, и это было видно по ее глазам. Прическа, после того как ей пришлось выдержать испытание на прочность, пришла в легкий беспорядок… но ровно настолько, чтобы остаться привлекательной и слегка распушенной ветром, а в других отношениях она выглядела совершенно безукоризненно. Но я не знал, что кроме того, что она просит, мне следовало бы для нее сделать в действительности, и знать этого не хотел. Мы никогда не чувствуем себя одинаково с каждым, кого предстоит использовать в своих целях.

Хорошо, она не моя дочь, не моя жена, и трудно сказать, можно ли даже назвать ее моей девушкой. Я пошел и принес ей выпить, отметив, что Мартелл исчез. Мне очень хотелось знать, узнал ли он меня. Это казалось маловероятным, если он не получил специального сообщения. Пока у них не было еще на меня большого досье. В конце концов я только год тому назад вернулся в эту организацию. А Мартелл давно находился вдалеке от главной картотеки. Он, несомненно, на меня посмотрел, но как Фенн; должно быть, частью его работы было следить за парнями, околачивающимися около дочки босса…

Когда я вернулся, Мойра покинула столик и ждала рядом с пальмой, установленной в кадке.

— Спасибо, — сказала она, поднесла стакан к губам и попробовала содержимое. Держа стакан у рта, она ухмыльнулась, затем повернулась и не спеша вылила его содержимое на гравий у подножия пальмы. — Хорошо, малыш, — произнесла она. — Дело сделано. Теперь ты можешь прекратить обо мне беспокоиться.

— Что мы доказали? — спросил я.

— В книгах пишут, что это не передается генетически, — ответила она, — но время от времени мне необходимо проверять книги… приятно было узнать наверняка, что мой милый старик — торговец наркотиками.

— Я ничего не говорил…

Она не обратила внимания на мои слова и сказала:

— Или я его оскорбляю, называя этим именем? Полагаю, что у него руководящая должность, и он никогда не прикасается к этому отвратительному товару своими белыми наманикюренными руками. Конечно, это делает его гораздо лучше. Это делает его просто чудесным! — Она слегка пошатнулась, сама удержала равновесие и добавила совершенно другим тоном: — Господи, я начинаю понимать, что пьяна. Теперь я встаю. Как я выгляжу, ужасно?

— Нет, но причесаться не помешало бы.

— Это проклятье, спиртное всегда так на меня действует, — она поднесла руку к голове. — Я сейчас приду в себя. Помоги мне вынести свое тело и вновь ожить с помощью кофе. — Она взяла мою руку и повернула ее так, чтобы видеть циферблат моих часов. — Господи, уже скоро пора завтракать! Еда? Тьфу, какая отвратительная мысль!

Мы приехали на моем пикапе, хотя он был менее аристократичен, чем открытый «мерседес», потому что Шейху в пикапе было более удобно. То, что мне могло не понравиться, что большому мохнатому животному удобно среди моих постельных принадлежностей и походного снаряжения, очевидно, ее не интересовало. Когда она вернулась, приведя свою прическу почти в полный порядок, во второй раз за этот вечер… мы спустились на лифте вниз, в полном молчании пересекли автостоянку у отеля и сели в пикап.

— Где ты хочешь выпить кофе? — спросил я.

На мгновение она задумалась:

— В ящике, который стоит сзади, у тебя есть кофе? А плитка?

— Вода тоже есть, — сказал я, — но ты едва ли подходяще одета для пикника.

— Ты тратишь много времени, беспокоясь об этом проклятом платье! — пробормотала она и усмехнулась при воспоминании. — Ладно, если хочешь, можешь продолжать мусолить эту тему. Давай только поворачивай направо и поезжай прямо. Я скажу тебе, когда надо будет еще повернуть…

Переход от этой бесшабашной ночной жизни Рино к темной безмолвной пустыне, расположенной поблизости, буквально потрясал. Теперь мы ехали по безводному ландшафту, каким могла бы быть поверхность Луны или Марса, блекло освещенная проблесками рассвета на востоке. Следуя указаниям Мойры, я свернул на грунтовую дорогу, ведущую в лишенные растительности низкие холмы. Когда вокруг не осталось следов цивилизации, я остановил машину, поставил ее на ручной тормоз и выключил свет и мотор.

На самом деле я не чувствовал себя особенно влюбленным, но простая вежливость, кажется, требовала по меньшей мере ее просто поцеловать, так что я протянул к ней руку. Она отрицательно покачала головой, не давая разрешения к ней притронуться.

— Это — Фенн? — спросила она.

Я едва мог различить светлое пятно ее лица, а ее глаза, обращенные ко мне, были не видны в темноте.

— Что — Фенн? — переспросил я.

— Тот человек, на которого я тебе указала. Джек Фенн. Это ты его разыскиваешь, не так ли?

— Не будь слишком умной, Мойра, — сказал я.

— Ты сказал, что ты не интересуешься никоим образом папой, и я тебе поверила. Следовательно, тебя интересует Фенн. Поэтому я тебе его показала. Ты не особенно разговорчив, малыш. Очень неразговорчив. — Она облизнула губы. — За тобой наблюдать… жутковато. Словно за хищной птицей или чем-то в этом роде… — Затем она оказалась в моих руках, крепко меня обняла, и ее лицо уткнулось мне в плечо. Ее голос звучал приглушенно. — Почему мы не можем быть двумя обыкновенными людьми, с обычной работой и родителями? Почему надо быть… почему? Это — отвратительное, бесполезное слово, не так ли? Ты в самом деле, не следишь за папой? Кроме того, если бы он об этом узнал…