Хоть бы первое.

Tom ©

Каким-то чудом я проспал сегодняшний завтрак. Может потому, что ни Билл ни Скотти меня не разбудили. Отлично. Два будильника, которые если подводят, то вместе.

Зато спокойно умываюсь. Каулитца в комнате уже нет. Куда делся? Но я заметил одну штуку... Он снова кинул мой подарок в урну. Но теперь я точно знаю, что это провокация. Это негласное соглашение. И он сегодня ночью ответит за все. Маленький паршивец.

Выхожу в... в... в общем в столовую, я не помню как это называется у арабов.

На небольшом диванчике сидит Ранья, читает какую-то книжку.

– Привет, - сажусь на диванчик напротив, девушка улыбается и откладывает в сторону книгу:

– Привет, папа говорил, что ты сегодня проспал все на свете...

– Твой папа прав...
– смеемся, - куда все делись?

– Отец ушел к своим друзьям, а немцы поехали смотреть статую в пустыне.

– Ради одной статуи в пустыню?

– Ну, да. Это статуя олицетворяет равноправие влюбленных, где правит муж, а управляет жена.

– Очень интересно...
– хмыкаю. Девушка снова пялиться на меня, - ты даже дома в платке ходишь?

– Только когда в доме чужие. А так нет...

– И давно носишь?

– Ну,- она мнется,- года три...

– А сколько тебе сейчас лет?

– Семнадцать, я уже довольно старая....

Тихо смеюсь:

– Что за бред?

– Это не бред, - она садиться напротив меня, нога на ногу, - просто девушки у нас уже в пятнадцать рожают не первого ребенка. А у меня ни мужа, ни детей.

– По мне так это нормально, хотя конечно, как говорит твой отец, я человек рожденный в пороке, истощающий грех уже при первом своем крике, что я могу понимать...

– Я согласна с тобой, Том, но нам нельзя говорить о таком. Вообще, я бы хотела уехать из Марокко, в страну, где люди свободны. Где женщина может жить одна и это не стыдно, где женщина может работать и носить красивые вещи. Нет, я люблю отца и семью, но я тут чужая. Я столько всего знаю об Америке, что очень хочу туда переехать жить...

Она подбирает под себя ноги, так грустно смотрит на меня. А я только киваю:

– Попроси своего отца, пусть он найдет тебе мужа из Америки и ты сможешь переехать туда.

– Нет. Так нельзя, женщина нашей веры не может выходить за мужчину не нашей веры. Если только он примет ислам.

– Почему, Ранья? Ведь муж может уважать ваши традиции и не противиться вашей вере...

– Но считается, что слово за мужчиной, поэтому... Мы ведь ничего не решаем...

– Тебе не нравиться, что за тебя все решают мужчины, да?
– девушка кивает, - я тоже был бы против. Но твой отец сказал, что только так ребенок будет счастлив. Ибо у молодых в душах гуляет незнание... и бла-бла-бла...

– Он может...

Bill ©

Наконец-то дом. Взбираюсь по лестницам и прямиком в комнату, в ванную комнату, включаю воду. Хочу охладиться, боже, как же там жарко, пыльно и душно. Смыть все с себя. Ношусь по комнате, взад-вперед, словно в жопу ужаленный. Раздеваюсь на бегу, беру полотенце и чистое белье, возвращаюсь к ванне, залезаю в нее.

– Ммм...

Больше ничего не нужно... ах, где же шляется Том? Я весь день держался за счет мысли, что Эртройт заметил мою выходку и исполнит наконец свое обещание. Ох, черт... Тише-тише, Билл не кипятись. Я всю поездку мысленно трахался с Томом, я отдавался ему и на кровати, и на подоконнике, и на полу, и возле двери... Черт, вот в своих фантазиях я был настоящей шлюхой. Я громко стонал, кричал, просил еще, просил жестче, и глубже, и...ах... черт...

Вылезаю из воды, выхожу в комнату, как обычно на бедрах полотенце, вторым полотенцем вытираю волосы на голове и...

– Ааа...- не успеваю вскрикнуть, как кто-то обматывает мое лицо полотенцем, несколько секунд и я приземляюсь на кровать. Бл*ть, что за на*уй, я ничего не вижу и орать не могу. С моих бедер слетает полотенце, я прогибаюсь под весом чьего-то тела, мамочки, эй, ну хватит...

В меня входят, практически на сухую, сопротивляюсь, ерзаю, но лишь себе делаю хуже. Больно, завываю в полотенце, стараюсь сжать внутри чужеродный орган, пыхчу, мычу, кручусь, но все без толку...