За воротами, внутри здания, собралось человек десять, после чего что-то лязгнуло, грохнуло, и правая створка стала открываться.

К нам вышло пятеро. Впереди по центру шествовал немолодой жрец с белой полосой на лбу. Позади него двое с зелеными полосами, замыкали строй двое вообще без полос.

Похоже, что полосы это местные знаки различия, типа степени посвящения. И судя по тому как стоят эти ребята, бесполосые это самая младшая ступень, выше них зеленая, еще выше белая.

Едва жрецы показались из-за двери, как сопровождавшие нас степняки соскочили с лошадей, и попадали на колени, уткнувшись лбами в землю.

Мои пленители падать ниц не стали, просто спешились.

– Покажите знак Говорящих, - сказал мужик с белой полосой.

Колдун протянул медальон.

Жрец сделал шаг вперед, взял медальон в руки. Он был магом, и сейчас его "локаторы" уставились на побрякушку.

И та сразу же ответила.

– Да, это он, - жрец шагнул назад, повернулся к одному из зеленолобых, протянул ему медальон.
– Скачи к Говорящим, передашь это.

Зеленолобый схватил вещицу и бегом скрылся в воротах. Я видел, что с другой стороны здания "припаркованы" несколько лошадок, он вскочил на одну из них и устремился по ущелью в Долину.

– Уважаемых гостей я приглашаю пройти внутрь и там подождать, пока Говорящие пришлют встречающих. Дальше проведут они, - белолобый перевел взгляд на наше сопровождение.
– Если я не ошибаюсь, ты Сепахн, сын вождя?

– Да, возвышенный, - не поднимая головы отчеканил воин.
– Мы встретили ваших гостей в дне пути к северу и посчитали необходимым сопроводить их до Долины.

– Правильное решение, - хотя жрец выражал одобрение, тон у него был не слишком теплый, реально господин к рабам обращается.
– Долина благодарит тебя и твой род, благородный Сепахн. Да прибудет с вами милость богов.

Белолобый проделал несколько пасов руками - местных религиозных жестов.

– Возвращайтесь к своим.

Поднявшись, Сепахн кивнул пленившим меня колдунам, вскочил на коня и устремился прочь. А за ним и весь его отряд.

– Что за пленник у вас в повозке?
– вдруг спросил жрец.

– Это имперец, - отвечал Первый.
– Мы встретили их разведывательный отряд, уничтожили, но ему удалось выжить. Взяли с собой, чтобы выяснить, что они делали так далеко от Империи.

– И что он рассказал?

– Мало, - колдун недовольно скривился.
– Он очень выносливый, к тому же "спящий", ворожение почти не подействовало. Пусть ваши мастера с ним потолкуют, может расскажет что интересное.

Жрец довольно усмехнулся.

– Еще как расскажет. Слуги Отца-разрушителя много чего умеют, так что расскажет.

Радуешься, садист хренов? Ничего, еще день-два и вы тут всей долиной по полной возрадуетесь, аж вприпрыжку бегать будете от радости.

Мы въехали внутрь и ворота позади нас стали закрываться. На Земле в кинофильмах частенько, для придания моменту трагичности, изображают сцену, когда темные дверные створки сходятся, лучи света, бьющие с той стороны, всё сужаются и сужаются, а потом бабах, гаснет последний яркий лучик, и остается только темнота. Типа всё, конец, капец, капут, дороги назад нет.

Вот сейчас я такую сцену вживую пережил. Когда ворота за нашими спинами с грохотом закрылись, в груди как будто холодной иголкой кольнуло. Страх вспыхнул ярким пламенем. Всё, приплыли. Если раньше вероятность выпутаться было ноль целых хрен десятых, то теперь эта величина уменьшилась еще в десять раз. Боже, спаси и сохрани.

Но буквально через минуту я с удивлением обнаружил, что скатываться в привычные в подобных ситуациях тоску и отчаяние моя психика даже не думает. Нет, страшно мне было, и даже очень. И то, что скоро меня скорей всего будут пытать, ломать, да и вообще калечить, радости мне не прибавляло ни грамма. Но эмоции не забивали мой разум, соображал я вполне ясно.

Я ведь всегда считал себя истеричной натурой. И в прошлой жизни на Земле, и в этом мире, эмоции, бывало, подкидывали мне неприятные сюрпризы, заглушая всякое соображение. Вспомнить хотя бы, когда я к Алангару попал. Я же тогда, сидя в темнице, чуть ли не рыдал. Готов был головой о стену биться от отчаяния.

А ведь ситуация в то время была лучше, чем сейчас. Тогда, по крайней мере, пытки не грозили. Сейчас же положение безвыходное, впереди светит полный трындец, а у меня ни паники, ни ступора. Вот ведь как.

Наверное, это и есть доверие Богу. Я ведь всю взрослую жизнь старался научиться принимать волю его. Принимать не только сознанием, но и душой, глубинами подсознания. Когда принимаешь только сознанием, то вроде как и понимаешь, что произошедшее событие (не всегда приятное) это жизненный урок, и даже можешь говорить Богу спасибо. Но внутри все буквально клокочет от злости или отчаяния, где-то в душе бушует возмущение - как же ж так, я же такой хороший, уникальный, единственный, я же практически центр вселенной, как же такое могло со мной произойти, как Бог посмел со мной такое сделать?!