Два солнца
вернуться

Фирсов Владимир Иванович
Шрифт:

1964

ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА

Проходят годы, как проходит лето... Пылит заря рябиновой пыльцой. И падают в холодные рассветы Листы берез, омытые росой. И на душе печально и тоскливо. Наверно, оттого, Что над рекой Одна, как прежде, остается ива С невысказанной вечною тоской. По ком она печалится, тоскует? Что снится ей, когда темным-темно?.. Река молчит. Кукушка не кукует. И журавли отчалили давно. Тоскует ива И к земле клонится, Все ищет что-то, глядя в тишину. И не с кем ей печалью поделиться, И не с кем ждать далекую весну. И так всегда. Проходит год за годом. Столетия вот так же протекли. И неизменно Русская природа Хранит печаль тоскующей земли. Печаль По всем скорбящим И ушедшим В безвестную рябиновую даль... Как не понять, о чем береза шепчет, — Ей тоже не с кем разделить печаль. Как не понять, о чем леса тоскуют, О чем молчит холодная река?! Но не найти мне родину другую, Где бы печаль Была вот так легка. Легка, Как лист, сорвавшийся с березы, Чиста, Как синь росинок на листах. И не беда, Что я роняю слезы, Невидимые в дальних городах.

1964

* * *

Птицы жмутся к жилью человека. Знать, во всем Доверяют они Человеку двадцатого века, Человеку, Что птице сродни. Пой, малиновка, песню рассвета!.. Я по-своему тоже пою В середине цветастого лета Немудреную песню свою. Я несу сокровенное слово Благодарной природе на суд, Позабыв, Что опять птицеловы Под полой свои сети несут.

1964

* * *

Время спать. Но я опять не сплю... Свет луны за окнами струится. Не лунатик я И не люблю Этот свет с глазами мертвой птицы. Выхожу из дома И бреду В снежное, полночное, лесное. Ах, луна! Ты снова надо мною Заслоняешь дальнюю звезду. Звездочка-малышка! Не печалясь, Подожди немного, И луна Поплывет, Как парусник, качаясь, И опять ты будешь мне видна. Снова будешь весело лучиться И гореть в космической дали. Знаю, Было нелегко пробиться, Дотянуться светом До Земли... Мне ведь тоже было трудно: Голод В раннем детстве, В юности — нужда. Я с тобой в сравненье очень молод. Только знаю — это не беда. Не беда, что многим не потрафил, Что воюю, Как и воевал. Лишь бы звезды трудных биографий Мертвый свет луны не затмевал.

1964

* * *

Крыло зари Смахнуло темноту, И небо стало чище и яснее... Как часто мы не ценим красоту, Особенно Когда мы рядом с нею. Мы привыкаем К отблескам зарниц, К созвездиям, К заплаканным березам. К просторам, не имеющим границ, Где бьются ливни и ликуют грозы. Мы привыкаем К лунной тишине, Нависшей над заснеженной равниной. Живем — не удивляемся весне, Живем — и наши души не ранимы. Да, мы не замечаем красоту... Мы что-то ищем. Что — не знаем сами. И смотрим, смотрим, смотрим За черту Той красоты, Что вечно рядом с нами. И мечемся, как щепки по волнам. И раньше срока Уплывают в вечность Любимые, Доверившие нам И красоту, И молодость, И верность.

1964

ОСЕННЕЕ

М. Алексееву
Земля моя с поблекшею травой, Пронизанная болью журавлиной, Вся в седине И в посвисте былинном. Позволь сказать, что я навеки твой. Ты промолчишь, хотя ответят мне Синичий голос, в тишине звучащий, Рассветные рябиновые чащи, Что вновь затосковали по весне. Ты промолчишь, привыкшая молчать Всегда, когда тебе в любви клянутся. И стоит мне тебя рукой коснуться, Ты все простишь, привыкшая прощать. Летит к ногам последняя листва. В лесу легко наедине с землею. Земля моя... Она во всем права, И даже в том, что я чего-то стою!

1964

СЫНУ

У сына очи ясные, Как роднички в лесах. Два солнышка, Два небушка Дрожат в его глазах. Глаза родные, мамины, — Счастливые глаза. Так пусть не затуманит их Соленая слеза. Ах, слезы! Я их выплакал И за тебя, сынок, Когда ступал непрошено На чужой порог, Когда дырявой скатертью Дорога вдаль текла, И — ни отца, Ни матери, Ни ласки, Ни тепла... Военные пожарища, Кругом — одна нужда. И мы брели с товарищем, Не ведая — куда. Нас бабы сердобольные Учили песни петь. Нам говорили: — Надобно Разжалобить уметь... По поездам, По станциям Мы пели, как могли, О том, Что сиротинушку На кладбище снесли, О том, Что горе искони Братается с нуждой. И пели, Плача искренне Над собственной бедой... Так пусть твои два солнышка, Два небушка в глазах Вовеки Не купаются В слезах.

1964

СОЛНЕЧНЫЕ КОЛОДЦЫ

Анатолию Калинину
В колодцах солнца не бывает, Бывают звезды иногда. И все же — солнечна вода! Она в жару — Не убывает, — Не убывает В холода. И сколь ни черпай, Не убудет, Не потемнеет и во мгле... Тропинки проторили люди Ко всем колодцам на земле. И хоть не храмами с крестами Они стоят — всегда чисты, Ты без поклона Не достанешь И капельки живой воды. Не той, Которая по трубам Дойдет до крана и молчит. А той, Что там, в глубинах сруба, Сердечком солнечным стучит. И так стучит она от века, Не умолкает никогда. В жару — Напоит человека И обогреет В холода... И в час, Когда заря по кленам Скользит и тонет в высоте, Россия Отдает поклоны Живой колодезной воде.

1965

ВЕЧЕРНИЕ ЛУГА

На подсиненные снега Стога отбрасывают тени. Молчат Вечерние луга И отдыхают от метели. Они молчат, В себе храня Тепло цветастого июля. И каждый стог гудит, как улей, Медовым запахом дразня. Идешь лугами, И молчишь. И горько думаешь, Что где-то Стогами Ввысь глядят ракеты И расколоть готовы тишь... Мне страшно думать, Что уйдут Стога, снега и лунный вечер, Что этот мир давно не вечен, Что травы вновь не зацветут, Не будут Новые стога Вот так же, пережив метели. Отбрасывать косые тени На подсиненные снега.