Голоса, донесшиеся из вестибюля, резко оборвали размышления Даста.

– Слушай, я не ищу неприятностей. Сказал же тебе, мне приказали сюда прийти, – это был не проктор. Видимо, кто-то пытался пробраться внутрь. – Я здесь, чтобы поговорить с дамуазель Иланте и арбитром-сеньорис. Мне так велено, понимаешь?

– Даю тебе последний шанс и последний приказ! – огрызнулся проктор. – Ещё раз попробуешь покомандовать арбитром, и окажешься на дыбе за презрение к закону. Огласи прошение или вернись на свой пост, и радуйся, что более важные дела не позволяют мне наказать тебя по заслугам.

– Любое прошение, которое ты должен передать арбитру Кальпурнии, можешь передать мне, – объявил Даст, широкими шагами заходя в вестибюль. К черту скромность: пусть Кальпурния формально возглавляет расследование, он не обязан изображать, что у него нет полномочий. – Я – ведущий каратель Даст, координирую расследование арбитра-сеньорис, и ты можешь салютовать, когда…

Он уже выходил из дверей во внешнее фойе, когда мысленно поскользнулся, будто ступил на гладкую поверхность. Этого хватило, чтобы Даст по-настоящему рухнул на четвереньки у порога, а затем металлическая печать Арбитрес взмыла над ним, словно цеп, и ударила в висок.

Ведущий каратель окончательно повалился на пол, с безвольно раскинутыми конечностями и тьмой в глазах.

Глава седьмая

– Торма Иланте? Добро пожаловать в надзорный зал, успокоительница-кандидат. Не ожидал встретить вас здесь.

Шепот мастера-дозорного раздался одновременно с тем, как гостьи шагнули на каменную рампу, ведущую к его клетке. Они вообще не должны были его услышать, но Кальпурния разобрала всё до последнего слова.

Астропат возлежал в шезлонге, укрепленном на кронштейнах. Голова его склонялась под тяжким венцом имплантатов и кабелей, кожа на руках была мягкой и гладкой, как у ребенка. Он постоянно тасовал и гладил резные карты из колоды Императорского Таро; две пластинки слепец уже выложил на подвешенный перед ним раскладной столик.

Шира подавила желание взглянуть на выпавшие карты – когда-то ей говорили, что это плохая примета.

– Подходите, садитесь рядом со мной. С разных сторон, пожалуйста. Так возникнет симметрия, и это будет очень приятно. По долгу службы я тщательно слежу за подобными симметриями. Вот, видите? – судя по всему, мастер-дозорный говорил о быстрых сериях минорных нот, немного дисгармоничном арпеджио, звучащем из сплетения проволок и колокольчиков высоко над ним. – Очень редко удается найти такое равновесие. Я бы показал вам его карту, если бы у меня нашлась лишняя.

Костяшки пальцев астропата побелели, сжимая колоду Таро цвета слоновой кости. Кальпурния начала вставать, открыв рот, но сидевшая с другой стороны клетки Иланте встретилась с ней взглядом и решительно покачала головой. Заметив, что на рампе появился служитель в серо-голубом покрове и мантии, Торма кратким жестом подозвала его – или её?

– Бутылочку красного имплантат-бальзама, пожалуйста, – произнесла она, – и длинную ватную палочку. Смешайте бальзам с тинктурой Унзео, но не более полудюжины капель.

Служитель заморгал и уставился на Иланте, но мгновение спустя вздрогнул: Кальпурния решила, что мастер-дозорный мысленно подтвердил приказ. Закутанный человек поспешил прочь, и тут же из клетки донесся хриплый смешок астропата.

– Как же давно тебя здесь не было, Торма? Знаешь, после того, как огонь входит в нас, мы с трудом следим за ходом времени, но твоя отлучка явно продлилась долго. Последний раз мне наносили тинктуру на череп пару поколений служителей назад. Да, Торма, я ощущаю давление, и тяжесть, и не без труда проталкиваюсь через эти разъемы, но не стоит переживать о моей коже, – он снова усмехнулся, так, что несколько кабелей в голове лязгнули друг о друга. – Впрочем, пусть приносят бальзам, если тебе так хочется. Перемены не дают слугам терять бдительность.

– Нравится поддевать меня, да, Шевенн? – дружески ответила ему Иланте. – Всё как прежде.

– Бдительность нужно поддерживать не только в них, – произнес астропат, уже не таким шутливым тоном. – Ты хорошая успокоительница, Иланте, но с одним недостатком: всё время забываешь, кто здесь подчиненный. У Отранто была ужасная привычка – он позволял своим слугам вести себя как равным ему. Тот хлыщ, что сменил тебя, оказался немногим лучше. Настоящего порядка при нем почти и не бывало.

Шевенн выложил на столик третью карту, затем четвертую, и провел кончиками пальцев по рисункам, вырезанным на грубых костяных пластинках.

– Три восходящие карты Мандацио – озабоченность порядком. Я бесцельно блуждаю, и мое гадание тянется за мной; слишком неравновесное, ничего хорошего.

Торма без всякого выражения смотрела, как мастер-дозорный склоняется над картами. Арбитр-сеньорис была уверена, что над яркими разъемами в его черепе промелькнула какая-то серебристая дымка или тень; затем астропат несколькими быстрыми движениями немного сдвинул карты, нарушив их симметрию. Мгновение спустя Шевенн проворно вернул их в колоду умелыми, опытными жестами.