— А ты отстанешь от нас?

— Я-то отстану, но бог вас накажет!

— С богом договоримся мы сами, а ты оставь нас в покое!

— Поднимитесь хоть чуть выше, безбожники!

— Чуть выше поднимемся, так и быть! — пообещали мы.

— А я ничего такого не говорил, сукины вы дети, и прикусите ваши поганые языки!

— Опять ты за свое?

Венедикт долго укоризненно смотрел на нас, потом вскинул на плечо топор, плюнул и пошел своей дорогой.

Мы прыснули. Венедикт обернулся.

— И в кого только вы уродились, черти полосатые?

— Иди к нам, дядя Венедикт, угостим тебя хорошим табаком! — позвал я.

Венедикт почесал в затылке, подумал, потом решился, вернулся и уселся на камне.

Закурили.

— Вот вы здесь дурака валяете, — начал Венедикт, — а простых вещей не понимаете… Потому — дети вы, несмышленыши… У реки, как и у леса, — свои законы. Это неважно, бьете вы слона иль зяблика, ловите рыбу или кита… Охотник должен уважать охотника… Слышали про такое растение — женьшень? Так вот, когда искатель найдет и пометит его, никто другой не имеет права даже дотронуться до того женьшеня. Нарушил правило — смерть тебе! Это — закон! А как же! Река эта — общая, и все мы имеем на нее равное право! Я разве против того, чтобы вы здесь ловили рыбу? Да ни боже мой! Ловите себе на здоровье, рыбы в реке хоть отбавляй! Но ловите по правилу! Эвон, сколько тут кошей выше моего! И ничего! Я ни слова! Почему? А потому, что поставлены они по правилу, люди держат расстояние! Я ведь тоже поставил свой кош выше Ладикоиного, а он что? Ни слова. Потому — знаю я, где и как ставить кош… А вы? Взяли да устроились в двух шагах от меня… Разве это дело? То-то… — Венедикт поднялся. — Ну ладно, пойду я… А вы тут будьте осторожны с рекой… Супса — она сумасшедшая… Бывайте, ребята!

Венедикт ушел. Мы подобрали свои манатки, сняли наш кош и перенесли его далеко вверх по течению реки.

…На берегу у нас разбита небольшая палатка. Отия и Яго отдыхают в тени палатки, я и Нодар устроились на коше и ждем, когда на сетку выбросится рыба. Мутные волны Супсы несут наглотавшуюся ила, потерявшую ориентацию рыбу, подбрасывают ее на сетку коша, а сами, вероломные, стекают сквозь сетку. Обалдевшая рыба бьется, извивается, разевая рот, прося помощи. Но какая уж тут помощь! Я и Нодар хватаем рыбу за жабры и бросаем на берег.

— Смотри, Сосойя, твоя красавица пожаловала!

Я посмотрел на берег. У палатки стояла Хатия.

— Хатия! — крикнул я.

Она помахала рукой и что-то крикнула в ответ, в шуме реки я не расслышал.

— Чего тебе, Хатия? Зачем пришла?

Хатия сложила у рта руки рупором и прокричала что-то.

— Иди к ней, — сказал Нодар.

Я вышел на берег.

— Ну что ты орешь?

— Здравствуй, Сосойя! — Хатия протянула руку.

— Будто не виделись сегодня… Знаю я, зачем ты пришла! — я пожал руку Хатии.

— Сосойя, дайте мне половить рыбу…

— Нельзя! Слышишь, как бурлит река? Куда тебе на кош!

— Сосойя, миленький, прошу тебя! — заскулила Хатия.

— Ты что, с ума сошла? — Отия вышел из палатки.

— Бессовестные! — обиделась Хатия.

— На вот тебе рыбы, бери сколько угодно! — Яго поставил перед Хатией ведро с пойманной рыбой.

— Что ты суешь дохлую рыбу! Я хочу сама ее поймать!

— Катись домой!

— Не уйду!

— Зайди хоть в палатку, сгоришь здесь! — попросил я заупрямившуюся Хатию.

— Не зайду!

— Ну и сиди здесь, черт с тобой!

Я вернулся на кош.

— Что ей понадобилось? — спросил Нодар.

— Просится на кош.

— Ну и тащи ее сюда!

— Да ты что!

— Я приведу ее.

— Не глупи!

— Не бойся, не утоплю! — рассмеялся Нодар и полез на берег.

Спустя несколько минут Нодар втащил Хатию на кош и усадил ее рядом со мной.

Мы сидели втроем и ждали, а рыбы все не было. Нодар от нечего делать бросал в воду прилипшие к сетке хворост и щепки и тихо напевал:

— Где же ваша рыба? — спросила Хатия.

— А мы послали ее за одним делом, она скоро вернется! — ответил Нодар.

— В самом деле, куда она исчезла, проклятая? Позор…

Вдруг перед нами шлепнулся подброшенный волной здоровенный усач. Мы с Нодаром схватили рыбу, но она вырвалась из рук и нырнула в воду. Волна снова выбросила усача на кош, а он снова выкрутился. Мы бросились в воду и с трудом удержали взбесившуюся рыбу. Просунув четыре пальца в жабры усача, Нодар вытащил его и поднес к лицу Хатии.

— На вот, на твое счастье!

Усач рванулся, ударил Хатию хвостом в грудь. Хатия ухватила рыбу обеими руками, прильнула к ней щекой.

— У, какая она холодная!

— Только не вздумай дурить, как в тот раз, — предупредил я Хатию.

— Не бойся, ее я не выпущу!

Я отвернулся, и вдруг в глазах у меня зарябило, я похолодел от ужаса: прямо на нас река несла огромное ветвистое каштановое дерево.

— Нодар! Бери шест! — заорал я.

Нодар вскочил как ужаленный.

— Хатия! — бросился я к Хатии.