что не забудь продемонстрировать мне все свое мастерство.

Не отрываясь от ее губ, я смеюсь.

– Да, мэм.

– И даже не вздумай потом заявиться в бар, ожидая, что я тебе отстрочу

минет на парковке, – у моих губ предупреждает она. – Я не из таких.

Видите? Я был прав.

Немного отодвинувшись, я отсалютировал ей двумя пальцами.

– Вас понял.

Не церемонясь, она хватается за низ моей рубашки и помогает снять ее

через голову. У нее теплые и мягкие руки, но не уверенные. Сначала

пальцами, а потом ладонями она поглаживает мою кожу. Она исследует, будто

прошло немало времени, с тех пор как она это делала, и уже забыла, как

ощущается кожа. У нее ногти как раз той длины, чтобы можно было мягко

поцарапать грудь и спуститься вниз к животу, после чего она принимается за

пуговицу моих джинсов.

Эй, сбавь обороты. Охренеть.

Я отодвигаюсь за пределы ее досягаемости, достаю из кармана

презерватив и кладу его рядом с ее бедром.

– Хочешь, пойдем в мою комнату?

Она мотает головой.

– И тут неплохо, – она притягивает меня ближе и, прежде чем я сумел ее

остановить, стаскивает с меня джинсы и боксеры. – Ты живешь один?

Спихнув штаны на пол, я отвечаю, прижавшись губами к ее рту:

– Ты раздела меня прямо на диване, так что, боже, остается только

надеяться.

Я чувствую ее хихиканье, когда наклоняюсь оставить посасывающий

поцелуй у нее на шее, одновременно с этим ловко уклоняясь от ее рук. Я еще

не хочу, чтобы она прикасалась к моему члену, никто из нас еще не готов

трахаться, да и потом: к чему такая спешка? Всего за пять минут разворот на

сто восемьдесят градусов. Она больше ни капли не сомневается. Интересно, а

она во всем такая – осторожная поначалу, а потом без оглядки

устремляющаяся вперед? Даже если так, в ней чувствуется легкая

отстраненность, будто она мысленно с чем-то сверяется, вместо того чтобы

погрузиться в происходящее.

Это странно.

Обычно я ощущаю неистовую жажду связи – с непременным контактом

глаз, чередой тихих вопросов и поцелуев, которые ощущаются

выболтанными секретами – и это означает, что могу выбрать, как много из

этого я хочу. Но Логан не ищет этой связи; она парадоксальным образом

хочет и покончить с происходящим, и быть им же поглощенной.

Странным образом это мне напомнило о том, как однажды нас с

родителями в Скалистых горах застала снежная буря: мама радостно

восхищалась ее красотой, а папа был сосредоточен на том, как безопасно

вывести нас оттуда. Моя задача сейчас – направлять нас обоих.

Она подталкивает мои руки к своей рубашке и закрывает глаза, когда я,

целуя ее, расстегиваю пуговицы. Она пахнет апельсинами и девчачьей

сладостью.

Стаскиваю рубашку с ее плеч, тяну вниз по рукам и расстегиваю

бюстгальтер. Черт, у нее красивая грудь. Больше, чем мои ладони. Я скольжу

взглядом по плоскому упругому животу. У нее тело девушки, которая без

особого стеснения катается на доске в одном бикини: загорелое, с нужными

изгибами и хорошими мышцами. Я хочу забыться в ней, хочу ощутить ее

облегчение, почувствовать необходимость сокрушить ее способность все

контролировать. В кои-то веки мне хочется подольше остаться в постели, не

гасить свет и болтать всякую чепуху, целуя ее идеальное тело.

Но я чувствую, как напрягается ее живот, как она просто хочет двигаться

вперед и, не останавливаясь, получить то, чего хочет.

Так вот, значит, как чувствуют себя со мной женщины, когда я рассеян и

нуждаюсь только в сексе?

Наклонившись, целую ее подбородок, губы, раскрывая их своими. Ко

мне в рот ныряет ее маленький и мягкий язычок, и вместе с легким оттенком

аромата пива, она по-прежнему пахнет апельсинами. Представляю, как она

берет один в баре и, задумавшись о чем-то, лениво выдавливает из него сок, а

потом добавляет в напитки.

– Давай, – шепчу я, посасывая ее нижнюю губу. Прояви себя как-нибудь.