Они были примерно одного возраста, но Хенке казался лет на двадцать старше. Уже по окончании учебы ему можно было дать лет пятьдесят. Ханнес же, напротив, выглядел как студент в своих «мартинсах» и с растрепавшимися под шапкой волосами.

Но, словно Богу этого было мало, Хенке еще и носил монокль.

– Входите же, а то вы сейчас сюда холода напустите. Мы ведь с вами уже имели удовольствие познакомиться, правда? Как тесен мир!

Ханнес присел, но не стал снимать куртку. Здесь, в кабинете, он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Изучали юриспруденцию. Мы вместе посещали курс лекций у Кэммерера, – сказал он.

– Кэммерер? Такого точно не было. – Хенке приподнял свободную от монокля бровь. – Я повторно проходил такой же курс у Канисиуса. Но всех, кто это изучал, можно назвать коллегами.

Ханнес сжал руки, лежавшие в карманах, в кулаки.

– К счастью, у Кэммерера я удовлетворительно сдал государственный экзамен.

В тот же момент Ханнес проклял себя за эту фразу. Как он вообще мог болтать о таких вещах?

– Мои поздравления. Сожалею лишь, что уровня ваших отметок не хватило для государственной службы.

Теперь только бы не покраснеть. Но было слишком поздно.

– Я и так на государственной службе, коллега, если вы этого не заметили.

– Да, это можно назвать и так. Отличная работа, если любишь свежий воздух. Что я могу для вас сделать?

На миг у Ханнеса включилась фантазия, и он представил, как выливает этому бюрократу за шиворот содержимое чернильницы. Хенке сумел наступить ему на старую больную мозоль. Ханнес был потрясен, когда экзаменационного балла не хватило для того, чтобы устроиться в прокуратуру, а всех остальных потрясло то, что он пошел служить в полицию. И родителей, которые уже выхлопотали ему место в главном управлении на Одеонплац. И миролюбивых друзей: теперь он стал полицейской сукой, которая стоит по ту сторону водометов. Но лучше быть отличным полицейским, чем посредственным юристом. Тем временем его включили в комиссию по расследованию убийств, но фраза «этого недостаточно для…» преследовала его и уязвляла еще очень сильно.

– Нам нужно постановление об аресте, – произнес Ханнес.

Прокурор Хенке плотнее зажал монокль и пробежал глазами первый документ:

– Оригинальная идея. Ребенок одного из влиятельнейших людей в городе найден тяжело раненным на месте преступления. Вы подозреваете его в убийстве. Откройте мне, в чьей голове родилась эта мысль?

– В моей. И если вы дочитаете до конца, то увидите, что у нас имеются веские основания для этого.

Хенке закрыл папку.

– Меня об этом деле проинформировали из других источников. Вы, собственно, осознаете, кто такой Оливер Баптист?

Этот вопрос Ханнес уже один раз слышал сегодня. Любитель теории заговоров забил тревогу внутри него.

– Нет, но мне этого знать и не нужно. Если мальчишку поймали на месте преступления и руки у него в крови, то будь он хоть сам архиепископ, нам нужен ордер на его арест.

– Ой, ну прекратите, это же совершеннейший абсурд! – Прокурор постучал рукой по папке. – Не стоит преследовать невинного школьника, найдите лучше того, кто его подставил.

– Я не привык выпрашивать ордера. Наверное, никогда к этому не привыкну.

– Времена, когда госпожа Бирнбаум пропускала все, что вы ей подсовывали, уже прошли, Брандль. Женщин привлекает гармония. Но прокуратура должна быть независимой.

– Правда? – Ханнес склонялся вперед, пока Хенке не оказался так близко, что можно было уловить запах его лосьона после бритья. Такой аромат он уже встречал сегодня. Как все же тесен мир. – Вы на самом деле независимы, господин Хенке?

– Мы примем ваш запрос во внимание и проверим его. – Хенке бросил папку в лоток для бумаг и взялся за диктофон. – Еще что-нибудь?

– Нет-нет, совсем ничего.

Только одна женщина, которой перерезали горло. Мальчик с окровавленными руками, которого, наверное, просто отпустят домой. Убийца, который, вероятно, бегает на свободе, потому что некто влиятельный его прикрывает. Он остался один на один с этим делом. Ну, значит, придется распутывать его самому. По крайней мере, в этом Ханнес знал толк.

– Ничего, господин Хенке. Премного сожалею только, что вас до сих пор не рекомендовали на должность судьи.

Ханнес вышел за дверь еще до того, как Хенке успел что-либо ответить.

Вехтер снова и снова перечитывал протокол допроса, который Ханнес отправил ему по электронной почте, – не на бумаге, несмотря на то что знал: Вехтер терпеть не может читать с экрана. Им стоит получше разобраться в отношениях Баптиста с убитой. Странная парочка – и прицепиться не к чему. Со стороны все выглядит складно и гладко. Не это ли и привлекало их друг в друге? Наверное, можно немного расслабиться, когда не обязательно быть всегда искренним. Или тут имело место нечто вроде войны Алой и Белой розы? [10]