Объектив перенес в следующее помещение звездолета — лабораторию-мастерскую. Но Гордеев уже не смотрел на экран, он пробирался к Жубину.

— Видел?

Их взгляды встретились. Жубин молча поднялся, и они оба подошли к Ланскому. Тот, крепко прижав ладонями наушники, склонился над приборами. Рядом в таких же наушниках сидела Эллен Суперина.

Ланский выключил прибор и взял у Эллен блокнот с записями.

— Плохо. Очень плохо. Ничего утешительного. Тем двоим в камерах помогают тиратроны, а Донцов… Жизнь затухает… Он просто умирает в беспамятстве от голода. Впрочем, это я образно выражаюсь… Вы хотите сказать, что пришло время использовать предложение доктора Суперины?

— Да. — Гордеев прямо посмотрел в глаза Ланскому. — Если я не ошибаюсь, вашим способом звукового воздействия можно на пятнадцать-двадцать минут поставить Донцова на ноги?

— Да.

— И сразу же за этим последует шок, сильнейшее истощение центральной нервной системы? Значит, единственное спасение в глубоком электричестве?

— Да.

— Сколько он продержится? — вмешался Жубин. — Только точно, с гарантией.

— Пятнадцать минут.

— Что необходимо для осуществления операции немедленно?

— Немедленно? Связь. С нашей лабораторией и лаборатории с вашим радиоцентром.

Сперва шевельнулась рука. Та, что лежала на столике. Пальцы разжались. Явственно прозвучал глубокий выдох. Затем, опершись на ладони, командир «Победы» медленно, напрягаясь всем телом, оторвал отяжелевшее тело от столика и откинулся на спинку кресла.

Жубин сжал руку Гордеева и взглядом указал на часы. Тот кашлянул и каким-то чужим, деревянным голосом прокричал:

— Донцов! Виктор! Слышишь нас?

Человек поднял голову. Худощавое и бледное, без единой кровинки лицо. Непокорные светлые пряди спадают на высокий лоб. На щеке багровое пятно — след стола. Самое страшное — во взгляде, безжизненном, невидящем.

— Это сейчас пройдет. — Ланский что-то зашептал в микротелефонную трубку.

Взгляд командира звездолета стал осмысленным.

— Донцов! Донцов! Ты слышишь?

— Кто здесь? — прохрипел динамик.

— Земля! Тебя вызывает Земля!

Виктор Донцов болезненно поморщился, сжал руками голову и застонал.

— Земля? Опять бред…

— Нет! Земля вызывает «Победу». Говорит радио Института космоса!

— Говорит Земля? — Донцов закрыл лицо руками и засмеялся. Все громче и громче. Тело его сотрясалось от этого смеха.

Жубин подскочил к аппарату.

— Командир первой звездной Донцов! — голос его стал резким. — Слушай команду. Встать!

Астронавт, встал. Он стоял, покачиваясь, вцепившись обеими руками в край столика.

— Я слушаю, Земля…

— Через несколько часов «Победа» войдет в зону контакта с наземными средствами приземления. Займи место в противоперегрузочной камере. Понял?

— Надо дойти до камеры… Я понял. Сейчас… Постойте, звездолет не может приземлиться…

— Мы его сами приземлим. Выполняй команду!

Шли минуты, но Донцов не делал даже первого шага. Заметнее стали вокруг глаз темные круги. Внезапно как-то неловко, боком командир упал в кресло.

— Не могу. Нет сил, устал, — еле слышно пробормотал он.

Гордеев плечом отстранил Жубина и нагнулся к самому микрофону.

— Здравствуй, Виктор! Это я, Георгий!

— Георгий?! — оживился Донцов. — Ты… ты. Ну, говори, говори. Как Колька? Рассказывай.

— Поговорим на Земле! Иди в камеру.

— Не могу, — покачал головой Донцов. — Невозможно. Я не сделаю и шага.

— Сделаешь! Ты слышишь: сделаешь! Ты должен выполнить долг до конца!

Виктор пытался что-то возразить, но Гордеев не слушал его, продолжал, чеканя слова:

— Выполняй команду! Иди! Не можешь — ползи. Встань, Виктор!

И тот снова встал.

— Иди!

Донцов пошел. Шагнул, вытянул руки и, скользя по стенке рубки, упал на колени.

— Не могу…

— Сможешь! Иди! Мы очень ждем… Тебя ждут сын и внук. Иди!

Астронавт шагнул и ухватился за ручку стенного шкафа. И не упал. В глазах его зажглись упрямые огоньки. Закусив губу, он прижался спиной к стенке и, широко раскинув руки, двинулся вдоль стены к открытому люку.

Затаив дыхание, смотрели все, как человек борется с пространством. Совсем маленьким, но злым. Смотрели, бессильные помочь. А время убегало. Потеряв свою невозмутимость, Ланский все чаще посматривал на часы. Время, время… Подъем, вызванный инфразвуком, взбудоражившим нервную систему, вот-вот пройдет, и тогда ничто и никто не сдвинет с места Виктора Донцова. Вот он ухватился за срез люка. Там спасение: его, друзей, бесценных материалов экспедиции. Но нет сил перенести ногу через высокий комингс. И командир корабля делает единственно возможное: собрав остаток сил, бросается в пляшущую перед глазами синеву люка.