Кускэ. Ладно, ладно.

Идахати снимает гэта и входит в дом.

Усидзо (пришедшим). Ребята, помогите-ка перетащить сюда сакэ и закуску.

Парии выносят из кухни сакэ и закуску; для Идахати ставят маленький столик.

Кандзи. Ну прямо пир. Поглядите-ка на эту рыбу… Как покромсал-то. Видали, как Кандзи работает ножом? А?

Тета. Да. Знатно нарезана.

Усидзо. Сегодня старшина угощает. Пейте сколько влезет.

Из внутренних помещений входит Идахати в другой одежде.

Идахати. Веселитесь, ребята! Зачем мне отдельно поставили? Будем пить вкруговую.

Все усаживаются и начинают пить.

Тета. Я слышал, старшина… Сегодня как будто день твоего рождения.

Идахати. Пожалуй, да… Собственно, день моего перерождения. Как раз ровно пять лет назад я неудачно покушался на самоубийство в Есиваре и попал за это к нашему Дзэнсити в парии.

Усидзо. Уже пять лет? Ну и летит же время. Ты тогда был красивый, благородный самурай. Мы все потихоньку даже жалели, что такого славного парня и вдруг – в парии. Ну что ж? Ты и рода знатного, грамоту знаешь, в воинском искусстве смыслишь – быть тебе у нас старшиной. Теперь ты самый распрекрасный старшина.

Кускэ. Я появился здесь чуть раньше тебя. А как был бонзой, так и остался.

Идахати. Да… тебя тоже у столба в Нихонбаси выставили.

Кускэ. Ведь я самую главную статую Будды в храме и ту заложил. И все из-за чего?… Из-за того, что ходил в веселые местечки… Наму Амида буцу…

Идахати (пьет). Какая у тебя скверная привычка осталась… это твое «Наму Амида буцу». В первое время, когда я сразу из самураев перелетел в парии, то все дни охал и ахал… «Как же так? Какая злая судьба!» А потом здешний дух пропитал и меня… И опять стало интересно жить. Во-первых – свободно. Никакой тебе обузы вроде этой самурайской службы. И как только я ее переносил так долго?

Усидзо. Правильно. Чем служить всяким князьям – так куда свободнее.

Идахати. В тот день, когда я сюда явился, самурай Идахати исчез… И в мире народился новый человек – пария Идахати. Поэтому я и решил, что этот день будет днем моего рожденья. Буду праздновать его каждый год.

Тета. Вот оно в чем дело. Теперь понял. Значит, бабенка, что приходит сюда из Синагавы, и есть та самая из Ёсивары?

Кандзи. Она. Теперь тоже в париях, а раньше была куртизанкой… Красотка, скажу я вам.

Идахати. Которая лучше? Она или сегодняшняя, что везли казнить?

Кускэ. Можно ли сравнить… Твоя в десять раз лучше: все при ней… И красива, и статна…

Идахати. Скоро я тебе покажу еще получше. (Смеется.)

Усидзо (обращает внимание на помощников Идахати). Эй, чего не пьете?

Торамацу. А разве мы зеваем? Когда можно выпить, маху не даем.

Дэнхати. Пока вы тут говорили – мы под тихую… Видишь тарелки – пустота.

Усидзо. Да…

Гэнкити. Нет ли еще чего-нибудь поесть? (Смотрит направо.) А! Вот тебе и закуска… славная… (Подходит к краю галереи.) Собачка, собачка… Пойди сюда!

В сад забегает собака.

Торамацу. Заблудилась, видно, из какого-нибудь дома…

Идахати. А нам что за дело? Зарежем ее и съедим.

Дэнхати гоняется за собакой. Та убегает.

Дэнхати. Проклятое животное! Убежала.

Тета. Ступай в поле… Там змеи и жабы… Уж появились, верно.

Торамацу. Да… Я на днях видел… ползла этакая громадина.

Гэнкити. Ну вот. Сходи и поймай штуки две-три.

Идахати. Теперь уж не к чему. Ладно. Как-нибудь обойдетесь… одним сакэ.

Дэнхати и Гэнкити (вместе). Ну так и быть. (Присоединяются к остальным.)

Идахати. Да… кстати. Разговор о закуске мне напомнил… Усидзо! Что моя «закусочка» – цела?

Усидзо. Не беспокойся. На полочку положена… Жена глаз не спускает. Будет цела, хоть меня и дома нет… Ни шагу не сможет сделать.

Кандзи. Загадки какие-то, а не разговор. Что это еще за «закусочка»?

Усидзо. Скоро поймешь. Помалкивай.

Тета. Уж не змея.

Кускэ. По-моему, речь идет о женщине.

Идахати. У тебя хороший нюх. Дело вот в чем: сегодня я женюсь.

Все. Хэй!? [16]

Тета. Это что ж – на той, из Синагавы?

Идахати. Чего мелешь! С той старой бабой все кончено. Сегодня сюда придет молоденькая и хорошенькая.

Кандзи. Сегодня и день рождения и свадьба… Выходит, два праздника разом.