Второй тайм подходил к концу. Пепси ползал по будке и искал линзу. Он опять потерял ее. Он никогда не носил линзы так, чтобы на оба глаза. Максимум сутки. На второй день линза с какого-нибудь глаза исчезала. И он ходил с одной. А второй глаз прищуривал. Сейчас исчезла единственная линза. Поэтому Пепси и взялся за поиски. Наташа придвинулась еще ближе ко мне, новый «Boss» подействовал! Хот-Дог матерился. Очень громко и грязно. Нам всем было неудобно, но никто не просил его замолчать, потому что никто не считал это плохим – материться, мы все матерились, потому что не воспринимали эти слова как мат, мы слышали их с детства от родителей, и вполне естественно они вошли в нашу жизнь. Но Хот-Догу не шло материться. Бывают такие люди, которые ругаются, а им это не идет. Как деловые костюмы, или туфли с длинным носком, – кому-то подходят, а кому-то нет. Да и еще Хот-Дог придумывал свои собственные неологизмы и словосочетания, отчего его мат казался очень литературным, а это уже не мат, а стыд какой-то.

– Перестань, а?! – Наташа сказала это как-то ласково, как мама. Но Хот-Дог не унимался. И тут случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Хотя, может быть, мы выкрутимся. Но… Вот что произошло. Наши ворвались в штрафную площадь, самый тупой игрок, которого в этот сезон мафия из спорткомитета должна была продать в заурядный европейский клуб, сделал что-то невероятное. Он обвел одного, другого, и тут его сбили! Как мы все завыли! До конца оставалась какая-то минута, но судья показал на угловой. А счет 2:1 не в нашу пользу. Финал! Минута до конца! 2:1, финал! Ничья – шанс! Мы воем, сильно, тоскливо и яростно!

– Какой угловой, какой угловой?! Пенальти! – Даже Наташа поняла, что такое пенальти и что он должен был случиться именно сейчас. На секунду мы замолчали, потому что услышали, как вместе с нами воет какой-то зверь.

– Это Паук. – Пепси посмотрел в окно каморки. – Плохой знак, продуют наши, ой, продуют.

– Это последняя капля, – сказал я. – Больше нас никто не унизит… – Наши бьют угловой, – мы должны… – как всегда нелепо теряют мяч, – мы должны… – судья свистит – убить этого судью… – конец игры.

Поразительно, но со мной никто не стал спорить. Пьяные, злые, мы стали действовать быстро, четко и логично, как в заправском шпионском боевике. Мне это очень понравилось, у Хот-Дога перестал болеть живот, Пепси начал видеть без линз, Наташа расцвела и похорошела – месть сделала нас бессмертными героями.

По пути в Наташин офис мы обсудили, что должны делать. Через Интернет Наташа должна была узнать адрес этого лысого урода, который засудил наших безнадег. Она уверяла, что это самое простое, дальше мы должны были туда поехать. Это уже сложнее, потому что нужны были визы. Загранпаспорта у нас были, как и у всех русских. Хотя мы никогда не были за границей, как и большинство русских, но сделали загранпаспорта так, на всякий случай. Наши родители заставили нас так сделать. У них тоже были загранпаспорта, и они тоже не надеялись куда-то поехать, но уверяли нас, что могут наступить такие времена, когда эти паспорта вообще запретят выдавать, поэтому, пока власть добрая, надо успеть их получить. Машина остановилась, Пепси расплачивался с шофером, а я думал о том, что вот этот шофер слышал весь наш разговор, – не стоит ли его убить? Я часто думал об этом, когда шел через парк к себе домой… о немотивированном убийстве без свидетелей… особенно когда впереди шла женщина, а вокруг никого… ведь никто никогда не найдет… и водителя этого… что нас всех останавливает? Не наличие ли в нас души или еще чего-то, какой-то силы… Какой-то силы, которая в решающий момент говорит нам, что вот это зло и нельзя его творить… не помешает ли эта сила и там, на пороге дома судьи…

Шофер скомкал Пепсины деньги и засунул ему обратно в карман куртки. Открыл бардачок, взял в охапку все валявшиеся там купюры, много купюр – весь день человек работал – и вывалил деньги на колени Пепси.

– Убейте его, парни, – убейте!

Наташа рыскала по Интернету. Мы пили португальское вино, которое стояло в мини-баре офиса «Амур-транзит». Еще тут были виски, джин…

– Сколько ты наших девок продала? – Я понимал, что каждая бутылка – это иностранный жених и загубленная русская душа.

– Много. – У Наташи блестели глаза. Она всегда радовалась, когда ей представлялся шанс показать всем вокруг, как она умеет что-то добывать и выуживать из ниоткуда. Хотя это для нас Интернет – ниоткуда. А для нее это была освоенная территория зла.

– Наши женщины – это наше богатство, а мы отдаем его просто так, за вино, за джин…

– Не волнуйся, и за деньги тоже…

– Они дороже денег… иностранцы это понимают, поэтому едут к нам за невестами… Причем они знают, что в России могут пропасть, замерзнуть, им просто так могут проломить голову, ограбить, и никто не защитит и не поможет… так было всегда и будет, несмотря ни на какие заявления нашего правительства… Но они рискуют… потому что их женщинам мужчины не нужны… они справляются сами… им нужны работа… деньги, карьера… а наши за свой дом, за возможность стирать в машине, мыть посуду в машине, ездить за детьми в школу на машине… наши женщины за это могут душу продать… а ты посредник… они кровью расписываются в брачных контрактах?

– Есть! Нашла, смотрите! Вот что пишут… правда, по-английски… После финала он собирается уходить, это была его последняя игра!

– Конечно, последняя! Столько денег отвалят за то, что пенальти не дал!

– Так, после чемпионата он поедет в Турцию, отдыхать…

– В Турцию?!

– Вот урод!

– Здорово! В Турцию это здорово! – Наташа стала открывать сейф, мы было подумали, что это потому, что все бутылки выпили, а там есть еще одна проданная душа в виде «Бейлиз» или «Глендфидиш», но в сейфе бутылок не было. В сейфе были доллары. – Так, гоните домой за плавками…

– За чем?..

– Мы ведь и позагорать успеем, в Турцию полетим, туда визы не нужны, берите денег, у кого сколько есть, в аэропорту поменяем на доллары…

Самолет приземлился. Я был очень рад. Во-первых, потому что могу помочь своей стране, во-вторых, у нас июль дождливый, как сентябрь, а тут – настоящее лето, но и, конечно, то, что мы приземлились, обрадовало меня больше всего.

– Какая хорошая страна, нет виз, тепло! – Мы вышли из аэропорта, где оставили 80 долларов за право находиться в Турции, пока не убьем судью. Мы не знали, как долго тут пробудем, не знали, сможем ли вообще вернуться домой. Хот-Дог спал стоя. Он еще не протрезвел после нашего вчерашнего просмотра финала, а уже оказался совсем в другом измерении. У меня слегка закружилась голова.